Снайперы Сталинграда. Владимир Першанин

бутылку разбавленного спирта и кусок сала-шпик в замасленной газете. Зоя, неприязненно относившаяся к старшине, бросила на самодельный стол два небольших кусочка масла и печенье – командирский паек.

      – Ты чем недовольна, Зойка? – попытался обнять ее Орлов.

      – Всем довольна. Особенно когда ты воду в ступе толочь начинаешь. Парень целый день в засаде мерз, двоих фрицев прибил, а ты тут умничаешь, начальника из себя строишь.

      – Че-его? – вскинулся было ротный, но Зоя сразу осадила его.

      – Ничего. Ночью объясню. Наливайте, что ли.

      Женщин на правом берегу было совсем немного.

      Да и те находились при штабах. Ротная санитарка – большая редкость. Кому охота каждый день под обстрелом находиться? Зоя без труда перевелась бы в полковую санчасть, но Орлов ей был небезразличен. Хотя за последние дни она находила в нем все новые неприятные черты: высокомерие, эту дурацкую самовлюбленность. Молодой, а уже командует ротой, недавно орденом наградили, в звании повысили. Вот и не опомнится никак от успехов.

      После третьей стопки Орлов благодушно заметил, обращаясь к парторгу:

      – Ты, Петр Данилыч, приготовь завтра представление на Ермакова. Хоть боец так себе, – ротный неопределенно повертел пальцами, – но хоть какие-то результаты дает.

      – Что-то дает, – согласился Юткин. – На «Отвагу» представление подготовить?

      – С него достаточно «Боевых заслуг». А то загордится.

      Парторг и старшина согласно кивнули, а оголодавший за последние дни младший лейтенант Шабанов подтянул поближе ломоть хлеба и зачерпнул картошки.

      – И сало бери, не стесняйся, – проявил заботу Орлов. – Здесь все свои. Исаич, наливай еще.

      Спустя какое-то время закурили. Старшина поучал младшего лейтенанта:

      – Ты Юрия Семеновича держись. Он в авторитете. Не сегодня завтра могут на батальон поставить. А своих людей он не забывает.

      Старшина умолчал лишь о том, что «своих людей» у Орлова почти нет. Парторг Юткин смотрит ему в рот, боясь, что его снова пошлют в окопы. Старый вояка Палеха ротного всерьез не принимал и сдерживал себя лишь потому, что заботился о дисциплине в роте. Третьим взводом временно командовал сержант, который больше молчал и держался особняком.

      Вот такая обстановка складывалась среди командирского состава восьмой роты. Но, несмотря на мелкие дрязги, Орлов людей держал, заботился о снабжении и не отсиживался в своем блиндаже.

      Ночью поступило пополнение, пятнадцать человек. Распределили поровну, по всем трем взводам. В основном молодняк, лет по восемнадцать, и трое-четверо постарше, возрастом за тридцать. Принесли на горбу несколько ящиков патронов и гранат.

      – Ну как тут у вас? – спросил светловолосый парень в затрепанной шинели, третьего срока носки.

      – Шинель на свалке подобрал? – поддели его.

      – Какую уж дали. Да и вы здесь не в парадном ходите.

      Измазанные в глине, продымленные бойцы восьмой роты словно вылезли из коптильни. Два дня назад горели баки с нефтью, и маслянистые черные