«Давай-давай, сыночки!» : о кино и не только. Ролан Быков

Утром всё кажется проще и яснее. Отличная все-таки роль этого Бармалея. И великолепно придумано режиссером – маленький Бармалей. Неожиданно. В самой неожиданности уже большая сила. Дело не в оригинальничании – тут простой расчет на неожиданность, явный выигрыш в «сражении» с фантазией зрителя, тем более юного зрителя. И автор человек с большим юмором – очень хорош всегда у него текст…

      В холодильнике оказалось полно еды: колбаса, яйца… вскипятим чай и будем царски завтракать…

      Мы еще потягаемся с тобой, грозный Бармалей… Надо только не забыть купить сигареты. Приходит в голову, что, наверно, основная ошибка идет из-за того, что я всё время хочу превратиться в кого-то другого, в большого, огромного Бармалея, именно в того, каким я не смогу быть… Не надо пыжиться; допустим, Бармалей был именно таким – что же за характер у него? Тогда он вдвое, втрое, вчетверо – разбойник! Это же ясно! Хотя всё это теории. Посмотрим на репетиции!

      Чайник выкипел, позавтракать не успеваю, сигареты снова не куплены, но настроение боевое!

      И так день за днем. От отчаянья стал на одной из репетиций на ходули – получился громадным. Убегал, взяв ходули в руки. Все смеялись. Вот он Бармалей, он только кажется страшным, на самом деле он не таков!.. Потом снова и снова ничего не выходит, снова брожу по улицам без курева, и снова ничего не выходит.

      – Не пыжтесь! Сжимайтесь, сжимайтесь, наоборот, – кричит из зала режиссер.

      Почему сжиматься? Внутренне посылаю режиссера к черту, внешне благодарю его, и вдруг приходит на ум фраза Шолохова: «Иная в три узла завяжется, а своего достигнет. Ужасно ушлое это животное женщина»! Вспоминаю и смеюсь. Режиссер сердится!

      – В чем дело?

      – Извините, нельзя ли сцену сначала.

      – Нельзя!

      – Мне кажется, я что-то понял, мне надо попробовать.

      – Пожалуйста!

      Пробую. Пробую и чувствую, что мне не мешают ни руки, ни ноги, от нахлынувшей горячей отчаянной злости не могу говорить. Задыхаюсь, как задыхаются от злости маленькие собачки, и при этом пытаюсь завязаться в три узла. Буквально переплетая руки и ноги…

      В зале смех, в перерыве режиссер говорит: «Наконец-то вы начинаете нащупывать действенную линию». Завлит довольна, в образе начинает появляться сказочность. Товарищи снова толкуют разное: видишь, я говорил пострашней, другой говорит – видишь, я говорил посмешней. А третьи заявляли: «Отказался бы от роли, был бы дураком».

      Но еще не всё, снова и снова ничего не выходит. Не выходит и не выходит. И в этом, поверьте, нет ничего романтического – это обидно и больно. Это выматывает, мучает. И приходит в голову, что профессия актера с какой-то стороны состоит именно в том, что у тебя ничего не выходит! Не выходит то главное, то второстепенное, и так до самого последнего момента: и до премьеры, и после нее.

      «О чем рассказали волшебники» – пьеса замечательного драматурга Вадима Коростылёва, пишущего для юных. Пьесу начинал репетировать главный режиссер Театра юного зрителя Борис Голубовский, но выпускал ее Ролан Быков с коллегами Гореловым и Васильевым. Быков играл