Почти серьезно. Юрий Никулин

увидев легендарного маршала, от неожиданности потерял дар речи.

      – Что, обед готов? – спросил Климент Ефремович.

      – Нет, – чуть слышно пролепетал повар. – Будет через час.

      – Ах, хитрец, – сказал, улыбаясь, маршал, – боишься, что обедать у вас останемся? Не останемся, не бойся.

      Он вышел из столовой и приказал выстроить батарею. Климент Ефремович за отличную боевую подготовку объявил всем благодарность и, сев в черную «эмку», уехал.

      Приезд Ворошилова на нашу батарею стал огромным событием. Мы в деталях, подробно обсуждали все, что произошло. У нас-то все прошло хорошо, а вот в соседнем полку, рассказывали, вышел казус. На одну из батарей Ворошилов нагрянул неожиданно. Дневальный, растерявшись, пропустил начальство, не вызвав дежурного по батарее и не доложив ему о приезде маршала.

      – Где комбат? – сразу спросил Ворошилов.

      – А вон, в домике, – ответил дневальный. Ворошилов прошел к домику, открыл дверь и видит: сидит за столом спиной к двери командир батареи в одних трусах и что-то пишет в тетрадке. Ворошилов кашлянул. Комбат обернулся и, тут же подскочив, воскликнул:

      – Климент Ефремович? Это вы?!

      – Это я, – сказал Ворошилов. – А как ваше имя-отчество?

      – Да Павлом Алексеевичем зовут.

      – Очень приятно, Павел Алексеевич, – ответил Ворошилов и тут же предложил: – Ну, пойдемте на позицию.

      – Хорошо, только я оденусь.

      – Зачем одеваться! Жарко, – сказал Ворошилов и, взяв комбата под руку, повел его на позицию.

      Так и шел комбат на глазах у всех – в трусах – и по приказу Ворошилова объявил тревогу.

      Когда все собрались, Ворошилов дал задание: там-то, на такой-то высоте самолет противника. Открыть огонь.

      От неожиданности и неподготовленности все пошло скверно: орудия смотрели во все стороны, но только не на цель.

      Ворошилов, ни слова не говоря, сел в машину и уехал. Позже в Ленинграде, подводя итоги своей инспекторской поездки по округу, на совещании, где собрали всех командиров батарей, Ворошилов, заканчивая выступление, сказал:

      – Был я и на батарее у Павла Алексеевича. (В зале – недоумение. Всех называл по званию и фамилии, а тут вдруг имя и отчество.) Павел Алексеевич, вы здесь? Встаньте, пожалуйста.

      Встал Павел Алексеевич, весь красный. И Климент Ефремович рассказал о своей встрече с ним.

      После этого Павел Алексеевич батареей не командовал.

«Проявите находчивость»

      На второй год моей службы, после лечения в госпитале – болел плевритом, – меня с батареи на время перевели санитаром в санчасть, в военный городок.

      Санитаров, писарей, солдат из хозвзвода между собой бойцы называли придурками. Считалось, что они придуриваются, а потому и освобождены от строевой службы. У них не полагалось ни нарядов, ни подъемов. Писаря – те вообще блаженствовали: ходили в хромовых сапогах, запросто говорили с начальством.

      Санитаром быть мне нравилось. В мои обязанности входило заготавливать дрова, топить шесть печек, мыть полы, отдавать в стирку белье, разносить обед, выдавать больным лекарства,