Я и Сицилия. Лика Постоленко

суетятся, не стремятся что-то изменить. Они только отчаянно хотят избавиться от боли, причиняемой глубокой внутренней пустотой, словно туман, застилающей в их душах свежевыжженные поля несбывшихся надежд и прошлых радостей. И я помогаю им пережить потерю, то тягостное время, когда логичный разум уже понимает, что на пепелище, рано или поздно снова заколосятся травы и цветы, но трепетная душа еще печалится и боится затеряться в потемках вязкой пустоты, в глухом и хриплом: «Больше ничего нет…».

      — Ты голодная? — кричит Филиппо из коридора, — Я позвоню в ресторан моего друга, тебя там вкусно накормят, я отвезу!

      Вот, как чувствовал.

      Благодарно выкрикиваю согласие сквозь закрытую дверь номера, и позволяю всему, что со мной происходит, просто происходить.

      Сицилийские апельсины ярче, сочнее и кислее обычных. А сицилийские апельсины, приправленные оливковым маслом, перцем и чесноком — это нечто. Сейчас это мой гарнир к роскошным средиземноморским креветкам, запеченным на гриле. Все картинно выложено на тарелке, и подано под приглушенные звуки итальянской музыки, лично большим и важным шеф-поваром. Лысый, с пиратской бородкой, необычный и изысканный, под стать своему ресторану, он по-дружески обменялся с Филиппо несколькими фразами, подарил мне лучезарную улыбку во время рукопожатия, и величаво удалился.

      — Александра, я хочу попросить тебя об услуге, — Филиппо активно накручивает на вилку свои зеленые спагетти, — по возвращении в Украину, передать от меня немного наличных денег для Анны.

      Я с трудом отрываю взгляд от живописного блюда в моей тарелке, и вопросительно смотрю на итальянца.

      — Мы больше не вместе, но ребенок скоро родится и ей нужно хорошо питаться, — печально и с нежностью поясняет он, взволнованно расправляя рукой складку на клетчатой скатерти.

      — Буду рада тебе помочь, — легко соглашаюсь я.

      Мне нравится, как он заботится и как говорит об этой женщине. И даже, когда он не говорит о ней, он с трепетом о ней думает.

      — Анна жила здесь со мной, и я был счастлив. Когда узнал, что стану папой, честно говоря, растерялся. Для меня это что-то новое. И возраст уже такой, знаешь, эгоистичный, все в жизни сложилось, успокоилось, больших перемен не хочется.

      — Ты сказал ей об этом? — интересуюсь я.

      — Нет, — трясет головой Филиппо, — Я долго думал, но потом понял, что хочу этого малыша. И чтобы он был похож на меня, и был веселый, как Анна. Я сказал, что люблю их обоих.

      — Что же произошло? — спросила я, удовлетворенно отставляя в сторону опустошенную тарелку.

      — Мы даже не ссорились. Анна вдруг стала грустной, редко выходила из дома, и однажды сказала, что хочет вернуться в Украину. Я подумал — просто скучает, а она собрала свои вещи и улетела. До сих пор не могу понять почему.

      Он действительно не понимает, я вижу это в его темно-сливовых глазах. Он злится, чувствует себя брошенным и не понимает.

      — Александра, я