Цветы зла. Шарль Бодлер

в крови покоите своей

      Гнусь плодородия, пороки матерей!

      Да, правда: есть краса у нас, племен разврата,

      Народам древности безвестная когда-то.

      Изъязвленных сердец на лицах след видней,

      И чтут его красой изнеженных людей.

      Но ложь поэзии больной и запоздалой

      Народам страждущим вовеки не мешала

      Почтенье воздавать той юности святой,

      Чей лоб всегда открыт, взор ясен, вид простой.

      Текущую струю собой напоминая,

      Ты, Юность, шествуешь, окрест распространяя,

      Как синева небес, как птицы и цветы,

      Свой аромат, и песнь, и сладость теплоты.

      Маяки

      О Рубенс! Ты – поток забвения, сад лени,

      Подушка плоти ты, где плоть любить нельзя,

      Но где обильна жизнь и так полна волнений,

      Как воздух в небесах и средь морей – струя.

      Да Винчи! Зеркало, где мрак глубин несносен;

      В нем прелесть ангелов; в улыбке сладкой ртов

      Всё тайн полно; они являются из сосен,

      Каймящих этот край, из мрака ледников.

      Рембрандт! Ты – лазарет, где горький ропот гнета

      И лишь распятие украшено одно;

      Молитвы плачущих иссушат нечистоты,

      И только луч зимы осветит полотно.

      О Микель Анджело! Геракл в пустыне дома

      Мне явлен; смешан он причудливо с Христом,

      А справа, в сумерках, огромные фантомы

      Рвут саван на себе протянутым перстом.

      Бесстыдство фавново, боксерский гнев обрел ты,

      Сумевший показать нам каменщиков боль,

      О сердце гордое, о немощный и желтый

      Пюже нерадостный, кандальников король!

      Ватто! Ты – карнавал; как бабочки порхая,

      Сердца известные пылают и снуют;

      Свечей легчайший свет и мебель дорогая

      На бал кружащийся свое безумье льют.

      О Гойя! Ты – кошмар безвестного проклятья,

      Где варят к шабашу зародышей в котлах,

      Старухи с зеркалом и девочки без платья,

      Соблазн для демонов в приподнятых чулках.

      Делакруа! Ты – пруд, где бродят злые духи;

      Он елей зеленью извечной осенен,

      Под небом жалобным фанфары странно глухи

      И так придавлены, как Веберовский стон.

      Проклятья, жалобы и богохульство смеха,

      Восторги, крики, стон, молитвы, наконец,

      О повторенное в ста лабиринтах эхо, —

      Чудесный опиум вы для людских сердец.

      Вы крик, что часовой стократно повторяет,

      Приказ, что передан сквозь сотню рупоров,

      И зов охотников, что по́ лесу блуждают,

      И отблеск в крепостях зажженных маяков.

      И доказательств нет прекраснее на свете,

      Чем то свидетельство величия людей,

      Тот плач, катящийся к столетью от столетья,

      Чтоб умереть, Господь, у вечности твоей.

      Больная муза

      О Муза бедная! Ах! Утром что с тобой?

      Виденья полночи зрачок твой населили,

      Безумие и страх холодный