До свидания, Пенни. Саша Светлая

ой серой бумаги, то и дело сворачивая его в трубочку, затем снова распрямляя. И хотя на нем уже едва можно было различить числа, напечатанная дата четко врезалась в мою память: 15 января 1931 года. Снег шел уже пятые сутки подряд, не переставая ни на минуту: то неохотно и лениво, давая себе поблажку, то рьяно и беспощадно, собрав всю свою силу. Такого снегопада никто не припоминал уже лет двадцать. Даже и теперь мне кажется, что все было не случайно и что порой сама природа умышленно создает условия для тех или иных поворотов судьбы.

      Ко мне подошла кондуктор и попросила вновь показать посадочный талон, и я густо покраснела, протягивая ей замусоленную бумажку землистого цвета.

      – Извините, мэм, я не думала, что будут проверять повторно.

      Кондуктор в ответ ухмыльнулась.

      – Хорошо, что не скурили. – От слов кондуктора я вздрогнула. Женщина возмущенным взглядом указала мне на краснолицего джентльмена средних лет, нахохлившегося, словно голубь. Он угрюмо смотрел в окно, поджав губы. Я не знала, как реагировать на подобные высказывания: улыбнуться ли сочувствующе, пожать ли плечами, или как всегда потупить глаза, промолчав. Даже в таких незначительных ситуациях я ощущала беспомощность и смятение, обыкновенно это длилось еще с четверть часа после происшедшего, когда уже и вовсе было бессмысленно. Своим дальнейшим рассказом я не пытаюсь оправдать такую нелюдимость, и все же, считаю, что некоторые пояснения необходимы.

      ***

      В то время я работала няней вдали от дома. Родившись и проведя детство на улице Йеллоу Хиллз, в деревне Ишлихемптон, я уехала в Бирмингем в возрасте пятнадцати лет, на вид же мне едва ли можно было дать тринадцать. По правде говоря, я не была настоящей няней. Скорее, это был симбиоз двух семей. Мой отец умер, когда мне было девять лет, завещав практически все моему брату на получение образования. Перед смертью он заручился обещанием, что впоследствии брат будет заботиться о матери, мне и нашей младшей сестре. Однако мой брат Лоуренс оказался не очень прилежным студентом, много кутил, пропускал лекции, и даже, кажется, играл. Его учеба затянулась намного дольше, чем все предполагали. Мать обожала его и всячески оправдывала отсутствием отцовского воспитания в самые уязвимые годы. Мы не теряли надежду, что когда-нибудь он повзрослеет и возьмет на себя часть обязанностей. Но наследство было не бесконечным, да и мы, младшие девочки подрастали.

      Конечно, матери было нелегко. Именно поэтому, получив спустя шесть лет после смерти мужа письмо благодетельной и заботливой родственницы с его стороны, которая «вполне согласилась бы взять к себе старшую сиротинку на попечение» в память о Джоне, она скрепя сердце согласилась. Учитывая тот факт, что у тети было на тот момент четверо детей, две девочки, которые едва начали ходить и новорожденные близнецы, было не трудно догадаться, почему в ней вдруг всколыхнулись нежные чувства к покойному брату и она решила принять участие в судьбе одного из его отпрысков, и не младшей Молли, а меня. Что ж, по крайней мере мне выпала счастливая возможность уехать в большой город и негласно содержать себя самой. Несмотря на снисходительное отношение тети ко мне, я считаю, что честно зарабатывала свой хлеб, с утра до вечера нянчась с детьми, а также помогая по дому, вот уже три года подряд. К тому же, от тети Мэдлен я хоть немного переняла хорошие манеры, потому что в деревне мало кто заботился о том, чтобы я росла истиной леди.

      Будущность моя была размыта. Я даже и не предполагала, что множество молоденьких девушек моего возраста стекались в большой город, в зависимости от происхождения и достатка, в надежде стать актрисой, телефонисткой, писательницей, швеей, задавались целью получить образование или выгодно выйти замуж – я была изолирована от мира и жила, не преследуя никакой цели. Не скрою, от пристрастия к чтению, романтические фантазии уносили меня на своих перламутровых крыльях, но как только я закрывала книгу, мысли мои становились довольно прозаичными. В то время как мои сверстницы активно вступали в ряды суфражисток, читали сестер Гримке1, занимались благотворительной деятельностью, я весьма отдаленно представляла, что происходит в мире, занималась воспитанием тетиных детей, а моим воспитанием заочно занималась Джейн Остин. Можно представить себе, насколько старомодным был образ моего еще неокрепшего мышления. В то время было модно, а может, и вовсе необходимо быть отчаянной и смелой девушкой-бунтаркой, но вопреки времени я была благодарной племянницей и послушной дочерью. Несомненно, такая покорность течению судьбы накладывала унылую тень на мою жизнь.

      За несколько лет я ездила домой в Ишлихемптон всего четыре раза. Несмотря на то, что брат жил и учился в одном городе со мной, у него крайне редко находилось время на встречу. Я очень скучала по брату. Представьте, как я бывала счастлива, когда мой брат Лоуренс изредка навещал меня и рассказывал свои невероятные студенческие истории. Однако со стороны наши встречи мало походили на долгожданные и часто оканчивались ссорой. Еще с детства мы спорили с ним по любому пустяку. Пожалуй, для меня, как для младшей сестры, это был единственный способ заполучить его внимание: чем дольше я могла парировать, тем

1

Сестры Гримке – Анджелина (1805—1879) и Сара (1792—1873) Гримке (Angelina and Sarah Grimke) – американские аболиционистки, суфражистки, писательницы и педагоги, выступавшие против рабства и за права женщин.