Правила бессмысленного финансового поведения. Яков Миркин

не ставить лимиты на риски – четкие, ясные. Что можно делать, что нельзя.

      Нельзя нарушать лимиты рисков. Дисциплина – прежде всего.

      Третье. Мы отстаем от событий.

      Человеку, у которого всё, в принципе, хорошо и он сыт и удачен, не верится в то, что нормальное течение жизни может быть заменено чем-то «сероводородным». Хотя он клянет власти, но в основе своей уверен, что тепло, еда и дворники на улицах всегда будут. У него нет «встроенного» ощущения повышенных рисков, чутья к ним, он успокоен.

      И это – беда, потому что у каждого в семье были люди, потерянные во время войн и революций, которых было в избытке в последние 100 с лишним лет.

      Нам нельзя терять чувства рисков.

      Четвертое. Мы, в общем-то, инерционны.

      Мы опаздываем, когда начинается поворот к лучшему, потому что не верим в него.

      И, наоборот, опаздываем, когда нужно убегать сломя голову, потому что тяжело перестроиться от сытости к голоду и бегу.

      Нельзя опаздывать, когда управляешь рисками.

      А вдруг это их спасет

      Передо мной сидит человек, пьет кофе и говорит:

      – Знаешь, как я первый раз побывал в Лондоне? Самолет задымился. Кто был под градусом, тот счастливо проспал экстренную посадку. Старый московский особняк, когда я пришел туда на встречу, вдруг взял и вспыхнул. Через десять минут его витая лестница стала трубой, как в печке. Мой дом в провинции попал под наводнение. Вода – под потолок – пришла за полчаса. Меня грабили за четверть века трижды, как и любого россиянина. Я был в воздухе в одно время с малазийским боингом, в часе полета от него. Я собирался на «Норд-Ост» как раз в те дни, когда был совершен теракт.

      Что еще он говорит?

      – Я долго не мог летать на самолетах. А сейчас просто отключаю сознание, когда захожу на борт.

      Я, приходя в театр, всегда проверяю аварийные выходы.

      Надо мной смеются мои друзья.

      Даже в самой роскошной гостинице, возносясь к небу на лифте, я ищу лестницы вниз.

      Они еще больше смеются.

      Я не живу на верхних этажах.

      Я летаю только теми авиакомпаниями, у кого меньше история катастроф.

      Я почти не летаю чартерами.

      Я избегаю толпы, стараясь уйти из нее как можно быстрее.

      В сверхбыстрых поездах я стараюсь ни о чем не думать.

      В метро не сажусь в первые и вторые вагоны. Помните теракт на «Павелецкой»?

      Для меня не существует курортов на Ближнем Востоке и в Северной Африке.

      Я не верю охране, не верю всем этим мерам безопасности, потому что чувство риска неизбежно притупляется.

      – И что теперь – не жить? – говорит он. – Я летаю дважды – четырежды в месяц. Мы не можем избежать рисков, мы живем толпами. Мы живем в потоке событий и массовых мест. Но мы хотя бы можем пытаться делать риски слабее.

      Ты тоже можешь смеяться, – сказал он, – но каждый день, утром и вечером, я говорю своим родным: «Будьте осторожнее!»

      Я их замучил, они смеются надо мной.

      Я их замучил телефонными звонками.

      Но я всё равно буду это делать каждый день.

      А вдруг это их спасет.

      Как-нибудь отдам: кредитный риск