Антропологические путешествия. Татьяна Щербина

отстреливают. – Зачем? – Пьер изумлен. – Это же естество природы: ну съест заяц немножко и пойдет себе в лес, а у меня сорок гектаров сада (он называет это садом: что цветы, что виноград – все сад). Тут как-то были морозы сильные, а если в почве температура минус четырнадцать, лоза умирает. Вот это страшно, приходится начинать всё сначала. Сажать, ждать, пока подрастут – Пьер показывает свои молодые лозы. – Растут потихоньку. А потом мы сидим у старинного камина – дед Пьера купил полуразрушенный замок за гроши, постепенно привели в порядок, все своими силами. И сегодня кажется, что так всегда и было: уютный старинный дом, бескрайние плантации виноградников, дающих всю эту линейку белых вин, от которых мы уже едва стоим на ногах, но все же доруливаем трудные сорок минут до своей гостиницы «Жюль Верн».

      Гостиница тесная, но в историческом центре, а называется так потому, что Жюль Верн родился в Нанте и провел здесь детство. У него было три собственных корабля, и капитана самого большого из них звали Трантему, теперь так называется район города, по другую сторону Луары, куда ездят «отрываться» по вечерам и проводить бизнес-ланчи днем. Улочки такие, что машина не проедет (да тут и движение запрещено, добраться быстрее всего на кораблике-челноке), и они – как бы продолжение дома. На внешних стенах висят картины, под ними играют дети, общаются взрослые, едят тоже на улице, когда тепло. Как в какой-нибудь Юго-Восточной Азии. Район Трантему – весь будто один большой дом. В отличие от величественного Нанта (архитектурно напоминающего Париж), тут все по-простецки: домики крашены яркими разноцветными красками, как было принято в рыбацких поселках. А в Нанте мы завтракали в кафе La Cigale (Цикада) – так это Елисеевский гастроном! Ни сантиметра – пола, стен, потолка – без художественного узора. И Саша попросил себе кофе по-американски. Позор! Ему принесли эспрессо, пустую чашку и чайник воды: сам разбавляй, если хочешь портить кофе, который нантские торговцы когда-то привезли сюда с самого края света.

      Нант с XVII века был первым морским торговым портом Франции. Возили свой текстиль в Африку в обмен на рабов, потом плыли на Гаити и меняли этих рабов на сахар и кофе. 450 тысяч рабов нантцы продали из Африки на Антильские острова. Позорные страницы истории. Когда они закончились, порт стал никому не нужен и в наши дни закрылся совсем. Корабли здесь тоже перестали строить, только рядом, по пути с острова Нуармутье, функционирует верфь, где строят самые большие теплоходы в мире, последнее детище – Мэри Квин, неподалеку и вторая всемирно известная верфь – там делают дорогие яхты. Промышленность нантская тоже свернулась, так что остался у города страшный остов промзоны, бывших верфей, и все это хоть и на острове, но посреди города. Что делать?

      Во Франции городские проблемы решаются сообща: мэром и жителями. К какой бы политической партии ни принадлежал мэр, он не позволит себе что-то рушить или строить ради сиюминутной выгоды, а горожане всегда готовы придумывать всякие усовершенствования. Так произошло и здесь: