Красная кокарда. Джон Уаймен

тот же трепещущий голос.

      – Деревня взбунтовалась! Они идут сюда, чтобы поджечь замок.

      Отворяйте скорей, если не хотите заживо сгореть в ваших постелях! – кричал я.

      Поколебавшись немного, слуга отпер мне, и я проскользнул внутрь. Передо мной стоял с подсвечником старый лакей маркизов Сент-Алэ, которого я не раз видел в передней. Свеча задрожала в его руках, когда он увидал меня. Быстро закрыв засов, я выхватил у него подсвечник.

      – Скорее! – закричал я. – Наверх! Наверх!

      Он что-то хотел сказать мне, но я не стал дожидаться. Зная дорогу, я кинулся к лестнице. Споткнувшись раза три-четыре о лежавшие на полу тюфяки служанок, я наконец добрался до входа во внутренние комнаты. В обступившей меня со всех сторон темноте свеча была не ярче ночника, но все же я убедился, что дверь заперта. Потом я бросился опять вниз и едва достиг последней ступени, как старый слуга, следовавший за мною так быстро, насколько позволяли ему больные ноги, сделал какое-то неловкое движение и задел прялку, стоявшую у стены. Она упала с грохотом, и послышался целый хор испуганных голосов. Шагая через три ступеньки, я поднялся вновь наверх. Передо мной очутился другой пожилой лакей с мальчиком, смотревшие на меня расширенными от ужаса глазами. За ними, прижавшись к обитому коврами дивану, тянувшемуся вдоль всей залы, стояли три или четыре женщины, с криками и плачем прятавшие лица в одежды друг друга. Они не обратили на меня даже никакого внимания, а только продолжали кричать и плакать.

      Старик напрасно пытался заставить их замолчать.

      – Где Гаргуф? – спросил я его.

      – Он пошел запереть заднюю дверь, сударь.

      – А мадемуазель?

      – Она там.

      Я оглянулся назад и заметил, что тяжелая занавесь, отделявшая залу от коридора, ведущего во внутренние комнаты, заколыхалась. Через мгновение показалась сама мадемуазель с бледным от страха лицом, но, видимо, сумевшая взять себя в руки. На ней было легкое платье, волосы были распущены. В темноте, которую не могли рассеять свечи, она сначала не заметила меня.

      – Вернулся ли Гаргуф? – спросила она.

      – Нет, но вот… – заговорил лакей, указывая в мою сторону.

      Не узнав меня, она гневно вскрикнула:

      – Да позовите сюда Гаргуфа! Неужели никто не хочет повиноваться?

      – Мадемуазель, – сказал я, выступая вперед. – Вы должны немедленно бежать через парковые ворота.

      Она вздрогнула и пристально поглядела на меня своими огромными глазами.

      – Господин де Со! Вы здесь, – бормотала она. – Я не понимаю… Я думала…

      – В деревне восстание! Через минуту бунтовщики будут здесь.

      Глухой шум на дороге становился все явственнее. Женщины, притихшие во время нашего разговора, опять принялись кричать. Неосторожным движением одна из них уронила подсвечник. Старый слуга, сопровождавший меня, разбранил ее.

      – Неужто нельзя заставить этих безумных вести себя спокойно! – в гневе закричал я. – Никто вас не тронет, не кричите, а вы, мадемуазель,