Иродиада. Гюстав Флобер

опершись обоими локтями на перила и сжимая виски руками. Кто-то слегка тронул его. Он обернулся: перед ним стояла Иродиада.

      Легкий пурпурный хитон облекал ее всю до самых сандалий. Торопливо покинув свои покои, она не успела надеть ни ожерелья, ни серег; густая косьма черных волос падала ей на плечо, прильнув концом к груди, в промежутке сосцов. Вздернутые ноздри трепетали; радость торжества озаряла лицо. Громким голосом взывая к тетрарху:

      – Цезарь нас любит! – промолвила она. – Агриппа посажен в тюрьму[11].

      – Кто тебе сказал?

      – Уж я знаю! Он в тюрьме, – продолжала она, – за то, что пожелал Каию[12] быть императором.

      Этот Агриппа, живя их подаянием, стремился добыть себе царский титул, которого и они домогались. Но теперь его уже нечего страшиться! Тюрьмы Тиверия отпираются не легко, и самая жизнь в них не всегда надежна!

      Антипа понял ее, и хотя она была сестра этого самого Агриппы, жестокий смысл ее последних слов не возмутил его; напротив, он ее оправдывал. К тому же все эти убийства проистекали из самой силы вещей; они были как бы необходимостью в тогдашних царских домах. В доме Ирода их уже не считали… так их было много.

      Затем она рассказала тетрарху все свои старания; упомянула о подкупе клиентов, о вскрытых письмах, о лазутчиках, приставленных ко всем дверям; рассказала, как ей удалось переманить главного доносчика Эвтихия – все, все сообщила она. «Я ничего не жалела! Для тебя чего я не сделала? Не отреклась ли я от собственного сына?[13]»

      После развода она оставила этого ребенка в Риме, надеясь иметь других детей от тетрарха. До того дня она никогда не упоминала об этом. И он спрашивал себя: откуда в ней этот внезапный прилив нежности – и что он значит?

      Между тем прислужники натянули велариум, принесли и положили на пол широкие подушки. Иродиада опустилась на одну из них и заплакала, обернувшись спиною к мужу. Но вот она провела ладонью по векам… Она решила, что не будет думать о прошлом, что она теперь счастлива! И она принялась напоминать тетрарху долгие их беседы там, в далеком Риме, в атриуме дворца; встречи их под портиками бань, прогулки по «Священной улице»[14] и вечера, проведенные в просторных виллах, при рокоте водоемов, под цветочными арками, в виду римской Кампаньи. Она взглядывала на него, как в былые дни, и с кошачьими движениями всего тела ластилась к его груди. Он оттолкнул ее.

      Та любовь, которую она старалась оживить, была теперь так от него далеко! Причиной всех его бедствий была эта любовь. По ее милости война продолжалась вот уже скоро девять лет; по ее милости тетрарх состарился. Облаченная в темную тогу с лиловой каймой, его спина горбилась; седина мелькала в бороде, и лучи солнца, проникавшие сквозь ткань натянутого покрова, озаряли живым светом его угрюмый, сморщенный лоб. На лбу Иродиады тоже виднелись складки, и, сидя друг против друга, они менялись враждебными, суровыми взглядами.

      Меж тем горные дороги оживлялись. Пастухи погоняли быков

11

Агриппа посажен в тюрьму. – «Однажды Агриппа ехал в колеснице с Гаем, и им случилось заговорить о Тиберии. Агриппа пожелал, чтобы тот скорее уступил место Гаю. Эвтихий, его вольноотпущенник, управляющий колесницей, слышал это. Когда позже Агриппа обвинил его в краже – что было правдой, – Эвтихий, вместо того чтобы защищаться, объявил, что может открыть Тиберию тайну, важную для его безопасности. Так император узнал о речах Агриппы» (Иосиф Флавий. Иудейские древности, XVIII, 7). События эти произошли позже тех, которые описывает Флобер.

12

Кай Калигула, наследник Тиверия.

13

Не отреклась ли я от собственного сына? – Ошибка Тургенева, вызванная, возможно, опиской в рукописи Флобера. В оригинале – «от моей дочери» (т. е. Саломеи).

14

«Via Sacra» – главная улица Древнего Рима.