Надвинувшаяся тьма. Филип Рив

разных странностей. Они не слыхали, чтобы кто-то из кладоискателей жил в Лондоне, но пару раз я слышал о Гайстлюфтшиффе – призрачном дирижабле. Когда ветер дует с запада, он бесшумно пересекает нейтральную полосу, а потом исчезает в тылу моховиков. Без опознавательных знаков, одинокий, не входит в состав ни одного подразделения, ни их, ни нашего.

      – Снова призраки, – сказала Рен.

      – Или «Археоптерикс». – Голос Тома чуть-чуть дрожал.

      Том старался не показывать своих чувств, но он заметно разволновался от рассказа Вольфа и от мыслей о том, что все это могло значить.

      – «Археоптерикс», когда возвращается в Лондон.

      Вольф подался вперед.

      – Герр Нэтсуорти, я верю в вашу теорию. Верю, что среди обломков Лондона скрываются люди, которые пережили МЕДУЗУ.

      – Но зачем? – удивилась Рен. – Там же ничего не осталось, так?

      – Значит, что-то осталось, – ответил Вольф. – Такое, ради чего стоит жить в развалинах и всячески его охранять. Когда я узнал, что вы спрашивали о Крюис Морчард, я провел собственные изыскания. Наша разведка хранит данные почти обо всех дирижаблях, которые появляются в здешнем воздушном пространстве. Их материалы о воздушном торговом судне «Археоптерикс» – прелюбопытное чтение за завтраком. Как выяснилось, ваша мисс Морчард за последние годы скупила немалое количество олд-тека.

      – Она торгует олд-теком, – рассудительно заметил Том.

      – Так ли? Я не заметил, чтобы она продавала много запчастей от древних механизмов. А покупает постоянно. Куда же она их девает? Может быть, отвозит в Лондон. А чем славился Лондон?

      – Инженерами, – нехотя ответил Том.

      Он вспомнил человека, которого видел рядом с Клитией на причале в Перипатетиаполисе, – человека с блестящей, наголо обритой головой.

      Вольф кивнул, пристально глядя ему в лицо:

      – Что, если кто-нибудь из инженеров остался жив? И теперь они живут среди обломков? И что-то такое там строят? Настолько удивительное, что ради этого не жаль двадцать лет просидеть в развалинах и прятаться от всех. Нечто такое, что может изменить мир!

      Том покачал головой:

      – Нет-нет. Клития ни за что не стала бы сотрудничать с Гильдией инженеров.

      – Та Клития, которую вы знали, может, и не стала бы. Но за двадцать лет ее взгляды могли измениться.

      Вольф встал, подошел к окну и распахнул его, впуская праздничный шум.

      – Идите сюда!

      Он поманил их на балкон. Внизу на газоне пестрели разноцветные платья и мундиры гостей, словно лепестки или бабочки. Вольф посмотрел вниз, и на лице его промелькнуло выражение, которое почти можно было принять за ненависть.

      – Перемирие не продлится долго, – проговорил он. – Однако, пока оно длится, мы должны этим воспользоваться по максимуму.

      «Что значит – мы?» – про себя удивилась Рен. Она не уловила, как это вышло, что мечту ее папы вдруг поглотила мечта Вольфа Кобольда. К тому же она до сих пор не была уверена, что ей нравится этот привлекательный