Сказка о зависти купецкой. Игорь Дасиевич Шиповских

ца, что был помоложе и попроворней, звали Игнат с дивным прозвищем «Скоробогат».

      Ну а второго купца, вечного конкурента и соперника Игната, кликали старинным именем Скавроний, отчего все местные мальчишки дразнили его «сковородой», хотя на самом деле его имя происходило от польского нарицательного «skowron», что означает «жаворонок». Правда, сам Скавроний на птичку вовсе не походил, и даже наоборот был настолько полнотел и пышен, что больше напоминал переевшего малины медведя, чем порхающую птаху.

      Зато Игнат Скоробогат был его абсолютной противоположностью; ростом высок, фигурой статен, всегда подтянут и одет по последней европейской моде. Он даже как-то однажды, а именно в 1889-ом году, самолично и по случаю побывал на всемирной выставке в Париже. Вот оттуда-то он и подхватил эту привычку форсить в изысканных нарядах. Впрочем, Игнат и по возрасту больше подходил для этого, ведь он был моложе своего соперника Скаврония лет этак на пятнадцать. А по годам как раз соответствовал младшей сестре Скаврония, юной, но уже чуть перезревшей для замужества Пелагеи.

      И вот эта лёгкая «чуть перезрелость» постоянно нагоняла на Пелагею смертную тоску, отчего в животе у неё начинало сильно урчать, и моментально просыпался зверский аппетит, который можно было унять лишь изрядной порцией пирожных с кремом. Ну а в результате, к своим девятнадцати с половиной годам Пелагея имела совершенно необъятную талию и невозможно округлую фигуру. Такую, что сразу было трудно определить какого она пола, не то женского, не то мужского, уж настолько она была грузна и тучна. Притом внешне Пелагея так походила на своего старшего брата, что их нередко путали. И это впрочем, немудрено, ведь оба полнотелы, роста ниже среднего, на лицо почти одинаковы, да и говор схож. В общем, если бы не разница в возрасте, то их запросто можно было спутать с близнецами.

      А вот Игнат, в отличие от них, родственников не имел; ни братьев, ни сестёр у него не водилось, и даже родителей не было. Хотя вернее будет сказать, что они всё же были, но только Игнат их давно уже определил в казённый «Попечительский дом» и держал над ними опеку. Так что жил он один в купеческих хоромах и вёл дела самостоятельно. Но что ещё интересно, он даже и не собирался обзаводиться семьёй.

      – Ну, зачем мне жена, или допустим дети?… что проку в них?… Это ж какие расходы!… Да мне никаких денег не хватит содержать какую-нибудь капризную бабёнку, да ещё и с малолетними отпрысками, пусть даже они и были бы от меня!… Нет, мне лишних ртов в доме не надо!… Лучше уж я деньги в оборот пущу, иль наряды себе куплю, и то пользы больше будет!… – чуть ли не каждый день говаривал он своим друзьям-сотоварищам, кои всё намеривались его сосватать, ведь сами-то они давно уже были женаты и теперь вовсю завидовали холостяцкой жизни Игната.

      2

      А меж тем Игнат так и делал, как говорил – пускал свободные деньги в оборот и одевался как заправский европейский франт. Отчего у местных девиц на выданье снискал восторженное почитание и даже некоторую влюблённость. Бывало нарядиться он во всё модное; приоденет твидовый сюртук, шёлковую манишку, узкие брюки из чёрного кастора, обувь на каблуках, возьмёт трость с позолоченным набалдашником и давай по центральным улицам фланировать да юным девам ради смеха воздушные поцелуйчики с подмигиванием посылать.

      Ну а юные девы-то с его поцелуйчиков, как зайдутся, зардеются, засмущаются. Раскраснеются все, разрумянятся, аки яблочки спелые, и тут же начнут томно воздыхать да сердечными муками исходить. Ну, так ещё бы, ведь этакий красавец на них внимание обратил. А Игнату от этого только веселье да забава, серьёзных-то намерений на женитьбу у него нет, вот он и развлекается, потешается. И надо же такому быть, доразвлекался. Как-то однажды не в ту сторону воздушный поцелуйчик послал.

      Хотел в дочку молокозаводчика попасть, а угодил в её подругу, в сестру Скаврония – Пелагею. Подружки как раз вместе возле ярмарочного балагана стояли да мирно скоморохов обсуждали. А Игнат мимо проходил. Он на Пелагею-то даже и не взглянул, ну стоит себе шар в ситцевом сарафане, ну и пусть себе стоит. А вот дочка заводчика хороша, да и для лета одета по последней моде; в батист и шёлка. Игнат ей-то поцелуйчик и послал, да ещё и хитро подмигнул. Но вот же незадача, в этот самый момент Пелагея обернулась, да дочку заводчика собой закрыла, и все Игнатовы знаки внимания на себя приняла.

      Разумеется, в голове у неё от такого вмиг всё перемешалось. Она сразу и забыла, о чём только что с подругой говорила. Так и стоит вполоборота, и от изумления аж рот раскрыла. Ну а как же иначе, ведь всем известный красавчик ей воздушный поцелуйчик отправил, да ещё и подмигнул, а это знаете ли большой намёк на амурные обстоятельства. Но Игнат думал по-другому, он и вида не подал, что адресом ошибся. Так дальше и пошёл. Ни капельки не стушевался, охальник. Как ни в чём не бывало, мимо проследовал. А через минуту уже и забыл про этот конфуз.

      Однако Пелагея не забыла, уж она-то стушевалась сверх всякой меры, с ног до головы пунцовыми пятнами покрылась, да в придачу ещё и голос потеряла. Вроде сказать чего-то хочет, а не получается. Стоит как вкопанная, и словно индюк что-то невнятное горлом клокочет. Побулькала так немного, да как домой кинется. Аж ветер от неё поднялся, всю придорожную