Адвокаты не попадают в рай. Ева Львова

створку пошире и утицей выплывая на лестничную клетку. – А я думала, Надежда вернулась.

      – Нету от Нади вестей, – горько откликнулась Любовь Сергеевна. Затем с гордостью добавила: – Видишь, Раиса, со мной адвокат, Агата Львовна. Полиция на меня плевать хотела, а она поможет найти Надежду.

      Трудно изобразить искреннее разочарование, если ты не Джеймс Белуши или не Джонни Депп. Я отвела глаза от опечаленного лица соседки и сделала вывод, что Раиса не притворяется. Женщина понизила голос до тревожного шёпота, чтобы не привлекать внимания других жильцов подъезда, и быстро заговорила:

      – Куда она могла подеваться? Ума не приложу! Чуть какой шум, я тут же у глазка, смотрю, не лезет ли кто ко мне или к Наде. И могу поклясться чем угодно, что вчера Надежда из дома не выходила.

      – Раиса, во сколько вы ложитесь спать? – уточнила я, стараясь во всех подробностях представить себе жизнь двух пожилых женщин, живущих друг напротив друга.

      – Да поздно, часов аж в десять, – махнула рукой Раиса.

      – А Надежда Сергеевна когда обычно ложилась?

      – Надя-то слепая, не разбирает, день на дворе или ночь. Бывает, звонит мне в дверь часа в три ночи, просит прочесть название лекарства. Я ей, конечно, говорю: «Ты что, Надь, не могла до утра подождать?» А она смеётся. У меня, говорит, круглые сутки утро.

      – А кто же за ней ухаживал, если старушка совсем слепая? – удивилась я.

      – Три раза в неделю приходила социальная работница Катерина, – охотно отозвалась Раиса. – Хорошая девушка, только одета уж слишком шикарно для такой работы. Денег-то им там платят не ахти, но Катя ходит разодетая, как из журнала. И духи у неё французские.

      – Это наводит на размышления, – скрывая улыбку, согласилась я. – Спасибо за помощь. Если что-нибудь ещё вспомните – звоните.

      Я протянула Раисе визитку. Как только женщина взяла из моих рук картонный прямоугольник, пропустила вперёд клиентку, перешагнула порог квартиры Надежды Мироевской и закрыла за собой дверь.

      Первое впечатление о чужом доме было странным. Как будто я вернулась лет на сорок назад, в те далёкие времена, о которых я могу судить только по кинофильмам и старым семейным фотографиям, сделанным в интерьерах жилищ интеллигентных москвичей. В коридоре располагалась выцветшая от времени стенка-прихожая, на стальных крючках которой весела поношенная верхняя одежда.

      – Пальто Надежды на месте, – удручённо проговорила Кашевая, осматривая вещи. – И сапоги. Получается, из дома сестра не выходила.

      В квартире витал въевшийся во все предметы запах валерьянки и старых книг. Последнее вполне понятно – свободные стены в коридоре оказались завешаны книжными полками. За пыльными стёклами стояли издания, которые в период застоя можно было купить только за сданную на вес макулатуру. Мое внимание привлекла стоящая на одной из полок перед книгами фотография мужчины и женщины средних лет, запечатлённых на фоне живописного замка. В голове молнией сверкнула мысль, что старинное