Мой лучший Новый год. Анна Берсенева

табачного дыма, исходящего от этих мужиков, среди их молчаливого сопения, скрипа снега. Я представлял себя разбойником, который мстит за все обиды – за нелюбовь, за то, что мир такой кривобокий, без отзвука на мои чувства. Мне казалось, я нашел себе место, с которого спокойно оглянусь на прошедший вечер.

      Новогодняя ночь продолжала звать меня вперед своей непонятностью и тем, чего со мной еще никогда не было. Я чувствовал, что сейчас взрослею если не на всю жизнь, то на целую ее часть, а не на год.

      Я волновался все больше.

      – Боишься? – спросил Коля.

      – Да нет.

      – А чего дрожишь?

      – Просто так.

      Мы вошли в деревню. Улица была черна, несмотря на праздник. Пугачевы перешепнулись:

      – Надо успеть, пока застолье.

      Возле самого большого, председательского дома мы остановились. И тут Коля сказал обо мне:

      – А зачем он нам? Мы и так справимся. Пусть идет себе.

      – Нет. – Я испугался, что меня приняли за труса. – Мы же договорились.

      – Да пошел ты!

      Коля развернулся и ударил меня кулаком в грудь. Я упал навзничь в сугроб.

      – Пошел отсюда! – сказал Коля. – Чтоб я тебя в жизни своей больше не видел!

      Я ушел.

      И я опять шел под падающим снегом, не понимая того, что только что получил самый большой в жизни новогодний подарок. Подарок от соседа Коли – святого Николая, Санта-Клауса и так далее.

      Что стало бы со мной и с моей жизнью, если бы я остался в компании ночных новогодних разбойников?

      Игорь Савельев

      Первый из денискиных рассказов

      Бары открыты всю ночь. После церкви заглянем в бар.

      «Счастливого Рождества», – слышно со всех сторон.

      В баре не слишком людно. Сейчас миллионы пар после пьянки и секса,

      проваливаясь в сон, смотрят в экран на понтифика – слишком стар.

      Мы никогда не будем такими, как он.

Борис Херсонский

      Тридцать первое декабря. Без пяти или, может, десяти двенадцать, в смысле – полночь. В смысле – Новый, 2016 год. За окном уже начинают бухать (с ударением на первый слог) ранние салюты и петарды, обладатели которых не смогли дальше сдерживать себя. А впрочем, почему на первый. Я стою в кухне и то ли чищу картошку, то ли уже поспешно кромсаю ее, начищенную, на богато умащенный лист. Ветер сюда не доносит мне звуков русских военных плачущих труб. В смысле, из телевизора, вещающего в зале, мне едва слышно, как предновогодний концерт – суетливо ускорившийся перед заветным часом – главных звезд, провожавших нас еще в 1984-й, их проскочили петитом, – сменился на торжественные предновогодние фанфары. Какое-то размашистое духовое «па-пара-ра…», которое – стоит сейчас найти и прослушать «ВКонтакте» – вызывает все тот же праздничный спазм всего внутри, идеально отработанный рефлекс русского человека. Между прочим, как я незадолго до того и с удивлением узнал, эта отпечатанная в подкорке миллионов мелодия, вообще-то, не имеет отношения к Новому году. Ею сопровождают любой выход президента на торжественное мероприятие, она начинает звучать