Тамбур. Анна Малышева

кармане пиджака. Он выглядел франтом: твидовый костюм, дорогой яркий галстук, начищенные легкие ботинки. Другой смотрелся попроще и был одет в мешковатые штаны и свитер.

      «Вот бы знать!» – подумал Голубкин и неопределенно качнул головой.

      – Его убили дома, – сказал он, решив, что это наилучший выход из щекотливой ситуации. – Я должен задать несколько вопросов.

      – У нас у всех лекции в десять, – напомнила ему дама и тут же представилась: – Марьяна Игнатьевна.

      – Мы успеем, – следователь взглянул на часы. – Тем более что вопросы пока будут неофициальные, так, в порядке знакомства.

      Все как-то вдруг подобрались, и это было настолько заметно, что Голубкин насторожился еще больше. «А этот Боровин, кажется, был сложной фигурой!»

      – Во-первых, я хотел узнать, он был вчера в институте?

      – Нет, что вы, – мгновенно ответила Марьяна Игнатьевна, и все закивали. – Он появлялся тут раз в неделю. Раньше читал через день, но потом стали болеть ноги, ему трудно было добираться, а машины нет. Так что ездил на такси. И лестницы тоже…

      – Значит, вы видели его неделю назад?

      Это все подтвердили.

      – И как он себя вел?

      – То есть? – спросил щеголеватый мужчина.

      – Я имею в виду, он ни на что не жаловался? Не говорил, что у него какие-то неприятности?

      – Ничего подобного не помню.

      – А я помню, – робко высказалась девушка за компьютером, и следователь посмотрел на нее внимательней. – Он жаловался на ноги.

      – Да он всегда жаловался на ноги! – отмахнулась от нее пожилая женщина. – Вот новость!

      – Да, но он тогда сказал, что следующую лекцию может и пропустить… Вдруг опять придется лечь в больницу?

      – Вы точно это помните? – спросил Голубкин девушку. – Извините, как вас зовут?

      – Жанна, – смутилась та. – Конечно, помню. Но это случалось часто, так что даже на ученом совете…

      – Жанночка, хватит, – с внезапной резкостью одернул ее мужчина в свитере, до сих пор молчавший, и девушка притихла. Зато Голубкин принял твердое решение – непременно познакомиться с нею поближе. Девчонке есть что сказать, а начальство зажимает ей рот. Кто она тут? Секретарь? Методистка? Такие иногда знают больше всех.

      – Больше ничего? – Голубкин без всякой надежды посмотрел на старших сотрудников кафедры.

      – Ничего, кажется, – сказал пожилой щеголь. – Да собственно, он мало с кем откровенничал. Держался особняком.

      – Разумеется, – несколько ядовито добавил второй мужчина. – Он ведь у нас – звезда!

      – Юра, – одернула его Марьяна Игнатьевна. – Не забывай…

      – Да я все помню, – с тем же ядовитым раздражением отмахнулся тот. – На венок будем собирать? А хоронить за чей счет?

      Марьяне Игнатьевне эти речи явно удовольствия не доставляли. Она смотрела на Юру так, будто хотела заткнуть ему рот своим взглядом. Но тот ничего не желал замечать.

      – Он, Боровин, – обратился Юра к следователю, –