Штурм Дюльбера. Кир Булычев

рассеяно.

      – Я и сам хотел бы посетить градоначальника, – сказал Феликс. – И все ему рассказать. Спросите его, когда он сможет меня принять?

      Генерал откланялся.

      Федор ждал Юсупова в гостиной.

      – Ну что? Они подозревают?

      – Надеюсь, что я его запутал, – улыбнулся Феликс.

      Федор был растерян.

      – Я не совсем понимаю тебя, – сказал он. – Я думал, что, совершивши этот подвиг, ты, подобно Бруту, выйдешь к народу и провозгласишь себя убийцей тирана. Почему же ты молчишь и таишься?

      – Тиран убит, – ответил Феликс после короткой паузы. – Наше дело сделано. Мы не стремимся к власти… К тому же Пуришкевичу как убийце может грозить опасность…

      Зазвонил телефон, и Феликс поспешил к аппарату.

      Он не смог объяснить Федору, что в самом деле находится в растерянности куда худшей, чем в момент убийства.

      Не только Россия вела себя не так, как они ожидали, – ничего пока не произошло, так же дворники мели снег и шагали запасные роты к вокзалу, а в оперетке давали «Летучую мышь». Но и внутри себя Феликс не ощущал никакой радости, никакого торжества. Словно соблазнил горничную и теперь презираешь себя и ее. И боишься дурной болезни, и боишься, что узнает мать и выпорет тебя, и больше всего боишься любовника горничной, дворника Матвея. Сравнение было нелепым, слишком приземленным, но Юсупов не мог от него отделаться и даже украшал несуществующий адюльтер скоромными деталями.

      Прошел буйный бой, охота, погоня, ощущение смерти – ты впервые убивал человека! И пришел тягучий страх. То, к чему Юсупов так стремился день назад, обернулось неожиданно страхом… И даже известно, когда наступил перелом, – когда он избивал мертвого человека дубинкой, когда из тебя, боярина в двадцатом поколении, вылез подлый трусливый мерзавец. И останется с тобой на всю жизнь. Ты уже не сможешь стать спасителем нации – истерика на лестнице останется с тобой навсегда.

      Как только полицмейстер ушел, позвонила Головина.

      – Что вы сделали с Григорием Ефимовичем? – закричала она, не здороваясь.

      – Клянусь вам, я ничего не знаю!

      «Ну почему я не сознаюсь сейчас? Через полчаса весь Петроград, весь мир будет знать имя человека, освободившего империю от проклятия».

      – Вы клянетесь? – рыдала в трубку Маша Головина.

      – Разумеется, клянусь.

      – Тогда приезжайте и сами расскажите маман. Она умирает от ужаса.

      Юсупов повесил трубку и, заложив руки за спину, принялся бегать по кабинету. Что делать? Скрыться? Уехать в Крым? Или вести линию полной невиновности? Тогда придется ехать к этим глупым курицам.

      И поехал.

      Его встретили слезами и запахом валерьянки.

      Феликс подробно и терпеливо врал, уже сам начиная верить в убитую собаку и глупого городового.

      Но государыня не находит себе места! Старец пропал!

      Юсупов потребовал помощи куриц во встрече с Александрой Федоровной. Он хочет лично рассказать императрице всю правду.

      Маша