Институт безумных изобретений. Павел (Песах) Амнуэль

с разорванным подолом висела головой вниз на торчавшем из потолка синтезаторе воздуха.

      – Простите, ради Бога! – воскликнул я, поспешно поднимаясь и приводя в порядок одежду – не только на себе, но и на Арии. – Видите ли, я сел на ваше плечо… То есть, не я, а бабочка… То есть, конечно…

      Я вконец запутался и, стянув с синтезатора аппарат для стратификации инкарнаций, осторожно положил его на стол, стараясь не нажать случайно ни на нос, ни на глаза.

      – Я понимаю, – улыбнулась Ария Кутузова. – Но зачем вы выбрали вторую инкарнацию? В облике Ванги или хотя бы наложницы вам было бы куда удобнее.

      – Вы так думаете? – спросил я.

      – Уверена! – воскликнула Ария. – Быть женщиной не так плохо, как воображают некоторые мужчины.

      Я не стал ввязываться в вечную, как мир, дискуссию и сказал:

      – Замечательное изобретение! Как вам удалось? Послушайте, милая Ария, я, конечно, дам положительное экспертное заключение, и вы получите патент. Но при одном условии! Мы должны вместе работать над усовершенствованием прибора. Подпишем договор: мои знания инкарнаций и ваш технический гений…

      – Согласна, – сказала Ария Кутузова так быстро, будто я просил ее стать моей женой.

      Под предлогом подготовки соответствующего документа я спровадил Арию в институтский буфет, пообещав прийти через полчаса. Разумеется, слова своего я не сдержал и не жалею об этом. Женщины-изобретатели не в моем вкусе.

      Планета-щупальце

      Игнас Бурбакис мне понравился. Он понимал, что мое время дорого и потому не тянул: назвал себя, объявил о желании получить патент, в общем, ясно было, что человек не впервые имеет дело с экспертами.

      – Я изобретаю планеты, – заявил Бурбакис. – Восемнадцать я запатентовал в галактике Золотой Ветви, еще тридцать одну в галактическом скоплении Воплей Каузарских, еще…

      – Не нужно перечислений, – очень тактично прервал я клиента. – Я вам безусловно верю. Правда, не вполне пока понимаю, что значит – изобретать планеты. Планета по определению есть твердый шар, светящий отраженным…

      – Это грубейшая ошибка астрономических справочников! – воскликнул Бурбакис. – Да, планеты не светят собственным светом, они слишком холодны. Но почему – шары? Вы, Шекет, побывали на сотнях планет нашей Галактики…

      – А также на десятках планет в других галактиках, – скромно добавил я, чтобы не отклониться от истины.

      – Вот видите! И везде вы видели простые, как формула квадратного трехчлена, шарики. Вам не было скучно?

      Скучно? О какой скуке говорил Бурбакис, если каждый мир обладал своим запасом загадок, странностей и опасностей, от которых порой хотелось бежать на другой край Вселенной?

      – Мне не бывает скучно! – заявил я. – Однако, какое это все имеет отношение к вашему изобретению?

      – Прямое! Хочу запатентовать планету, отличающуюся тем, что она имеет форму вытянутых в пространстве нитей, которые