Новогодний гололёд. Сергей Анатольевич Соколов

еприятном общении, либо способ заполнить паузу, либо прелюдия к серьёзному разговору. Короче, что-то не самостоятельное, малозначительное.

      В моём случае погода, вернее, резкая смена климатических условий сыграла ключевую роль.

      Итак, поговорим. Чем ближе новогодние праздники, тем сильнее интерес у населения, что ждёт его в волшебную, последнюю, плавно, под перезвон фужеров, переходящую в первую ночь года? Слякоть под ногами и зеленеющие газоны? Или снежные заносы? Или ледяной дождь? Что бы ни вещали длинноногие синоптики с экранов телевизоров, природа умеет преподносить сюрпризы.

      За неделю до Нового года я находился у себя на даче и собственными мозолями на руках ощутил радость переменчивой погоды: изо дня в день я то елозил граблями по опавшим листьям, то радовался выпавшему снегу, скрывавшему мою недоделанную работу, но заставлявшему махать лопатой на расчистке дорожек. Потом снег таял, и всё повторялось.

      Оставлю за скобками причины, по которым я намеревался встречать Новый год в одиночестве, а также обстоятельства, заставившие меня за два с небольшим часа до полуночи сорваться в город в компанию старых друзей. Просто так сложилось.

      Весь день лил дождь, а к вечеру ударил мороз. Я спешил, машину едва удавалось удержать в скользкой колее пустой просёлочной дороги. До поры, до времени. На повороте машина пошла юзом и…

      Со мной ничего не случилось, а машине сильно досталось. Не помню точно, сколько я просидел, уткнувшись в подушку безопасности, осыпанный осколками стекла водительской двери. В открытый проём дуло, потом послышалась музыка, невнятный гундёж и периодическое позвякивание металлической посуды. Я немного стравил подушку, прислушался и всмотрелся.

      На помятом капоте сидели белка, серый заяц с белой шерстью в виде трусов и какой-то комок из сизого тумана. Перед ними на обрывке газеты лежали сушённые грибы, кочерыжка, надкусанное яблоко, шелуха от орехов и семечек… В центре натюрморта возвышалась пластиковая бутыль для незамерзайки, наполненная на две трети мутноватой жидкостью.

      Заяц тренькал на сувенирной балалайке, кажется, что-то из Мусоргского. Самозабвенно отдавшись музыкальной теме, он, однако, зорко следил, как Белка по-снайперски точно и ровно разливает жидкость по трём эмалированным кружкам, одна из которых тотчас исчезла в густом тумане.

      За балалаечным крещендо последовала пауза, и сразу прозвучал тост: "Ну, как говорится, с Наступающим и не последним!"

      Все дружно пьют.

      Заяц, не выпуская инструмента, погрыз кочерыжку; затем отыскал в баночке из-под шпрот приличный хабарик, жадно затянулся папироской. Белка заинтересовалась грибами, а когтистая лапка, по всей вероятности принадлежавшая ежу, появившись из тумана, зашарила по газете.

      Заяц громогласно отреагировал:

      – Э, поосторожнее с закусью! Твой огрызок левее.

      Ёжик тихо, застенчиво ответил:

      – Извините, пожалуйста, я знаю про яблочко. Сырку что-то захотелось.

      Заяц насмешливо передразнил:

      – Сырку захотелось… Опоздал, братан. Пока ты сидел, в смысле, отсиживался в своём атмосферном заповеднике, у молочного продукта крылышки нарисовались,

      И посмотрел куда-то вверх.

      – Каркуша, сволочь, верни сыр!

      Ворона с кусочком сыра в клюве на эти слова только подалась с массивной ветки вперёд, раскинула чёрные крылья и распушила перья хвоста. Вся её поза говорила: "На, на, возьми".

      Заяц понял по-своему: