Саломея. Образ роковой женщины, которой не было. Розина Нежинская

женщина, несмотря на некоторую меланхоличность ее танца и грустное лицо. Для образа Саломеи, получающей голову Иоанна от палача, Липпи написал Лукрецию в более зрелом возрасте: здесь она мать, женщина в возрасте и во всеоружии жизненного опыта.

      Во второй части этой книги я упоминаю о возрожденческой традиции, в которой женщина и мужчина, связанные любовным чувством, изображаются в виде Саломеи и головы Иоанна Крестителя, и хотя при этом я обсуждаю в основном XVI век, однако логично предположить, что своими корнями подобные изображения уходят в XV столетие. В таком случае Филиппо Липпи может оказаться родоначальником этой традиции. Учитывая, что Саломея писалась с Лукреции Бути, с которой Липпи встретился, когда она была совсем юной, вполне возможно, что эти картины были способом выразить любовь к Лукреции, особенно если голова Иоанна на блюде в руках Саломеи – это автопортрет художника.

      Возможно, изображая юную Саломею – Лукрецию в танце, Липпи создает аллегорию жизни как пляски, на которую обречена эта девушка. Лицо танцовщицы печально, движения замедленны, почти статичны. Ступни ее ног красного цвета. Что это – кровь Иоанна Крестителя или самой Лукреции Бути? Может быть, это означает жертвы, на которые пошла Лукреция во имя любви – непростого выбора для юной послушницы, а тем более монахини.

      Еще левее, в сцене, где палач вручает ей голову Иоанна, Саломея не кажется заинтересованной и даже отворачивается. Если считать, что голова эта имеет портретное сходство с Липпи и вся сцена таким образом является символом романтической связи, то, возможно, реакция Саломеи указывает на угасающий интерес Лукреции Бути к Липпи. К тому времени когда в 1465 году Липпи завершил эту фреску, у них с Лукрецией было двое детей, и она оставила его, чтобы вместе с дочерью Александрой вернуться в монастырь.

      Саломея Липпи, его «цветок зла», может быть воспринята как предшественница «Весны» Сандро Боттичелли и других классических образов красавицы эпохи Возрождения. Прекрасный образ Саломеи с развевающимися на ветру волосами и одеждами воплощает эстетический идеал, описанный Леоном Баттистой Альберти во втором томе трактата «О живописи»:

      Что до меня, мне, безусловно, хотелось бы видеть в волосах все семь упомянутых мною видов движения: пусть они закручиваются, как бы желая заплестись в узел, и пусть они развеваются по воздуху, подобно пламени, частью же пусть сплетаются друг с другом, как змеи, а частью – вздымаются в ту или другую сторону. <…> Тела, овеваемые с этой стороны ветром, будут под одеждой обнаруживать добрую часть своей наготы, а одежды, разбрасываемые ветром с другой стороны, будут мягко разлетаться по воздуху; однако живописец должен следить за тем, чтобы развевающаяся одежда нигде не складывалась против ветра[65].

      Саломея и ее танец на фреске Липпи также соответствуют некоторым принципам теории Альберти, согласно которой движения изображенного тела должны выражать смену душевных состояний.

65

Alberti L. B. On Painting / Ed., trans. R. Sinisgalli. N. Y.: Cambridge University Press, 2011. P. 67 [Альберти Л.-Б. Три книги о живописи // Альберти Л. Б. Десять книг о зодчестве: В 2 т. Т. 2. М.: Изд-во Всесоюзной академии архитектуры, 1937. С. 52–53]. Соответствующее место из работы Альберти упомянуто в: Filippo et Filippino Lippi. La Renaissance à Prato. P.: Silvana Editoriale, Musée du Luxembourg, 2009. P. 50. За столом посередине, поднятым на ступень над уровнем стола Ирода и Иродиады, Липпи изобразил благотворителя Франческо Датини с семьей.