Очарованная небом. Изгой. Анна Рыжая

phasis>Но смерть тебе – достойная награда.

      Эпилог

      В ночь со второго на третье число последнего весеннего месяца сонная, тихая деревушка Линорра, что была вплотную к Горе, оказалась лишена сна. Все началось с того, что около полуночи по размытой затяжным дождем дороге на всех порах, громыхая, пронеслась повозка.

      – Здесь! Стой! – громко крикнула пассажирка вознице. Тот на полном ходу остановил взмыленных лошадей.

      Женщина поспешно перекинула через плечо тряпичную сумку и спрыгнула в грязь.

      – Только бы не опоздала, – бормотала она, подобрав юбку и спешно пробираясь по жиже к деревянной калитке.

      – Э! Бесовка! – грубо окликнул ее возница. – Ты платить-то когда будешь?

      Молодая черноволосая женщина обернулась и одарила его таким взглядом, что возница поежился.

      – Жди. Скоро назад поедем.

      Возница пробурчал что-то невнятное, поглубже закутался в плащ от пронизывающего сырого ветра и с недовольной физиономией откинулся на козлах.

      В тот момент, когда женщина вошла во двор, из дома донесся такой дикий вопль, что забрехали все окрестные собаки. Задрав длинную юбку, она, как могла быстро, побежала по скользкой грязи, вперемешку с птичьим пометом.

      В сенях гостья столкнулась с хозяином дома – мужчиной темноволосым, ростом выше среднего, худым, довольно потрепанным, но пока еще крепким.

      – А ты… откуда взялась? – уставился он на нее.

      – Для начала здравствуй, Аргус, – женщина наспех скинула грязные хиги и поочередно ополоснула каждую забрызганную грязью ногу в ведре, стоящем для этого у входной двери.

      – Генера не обрадуется тебе, Раетта, – мужчина попытался обойти ее, но угодил ногой в ведро и громко выругался.

      – Да ты пьян! Иди умойся холодной водой, Аргус. От тебя разит, как от выгребной ямы. Даже не вздумай подходить в таком состоянии к ребенку.

      – Да откуда ты вообще знаешь про ребенка?! – в сердцах крикнул он. – Кто тебя сюда звал?!

      Женщина лишь кратко улыбнулась.

      – Лучше моли Заступницу, чтобы дочка родилась живой.

      – У меня сын будет, – промямлил мужчина, выходя босиком во двор.

      Гостья ничего не ответила, наблюдая, как брат, шатаясь, шлепает по грязи, и направилась в сторону комнаты, откуда только что донесся еще один вопль роженицы. Подходя к двери, она случайно увидела в углу за тумбочкой мальчика лет трех. Он сидел и плакал, зажав ручками уши. Женщина очень спешила и уже потянулась к дверной ручке, но в последний момент отдернула руку и подошла к ребенку.

      – Вейго, милый, – она опустилась перед ним на колени. – Ты что здесь делаешь?

      – Мне страшно, – навзрыд прошептал мальчик. – Мама кричит уже так долго. Она умирает?

      – Нет, маленький, – женщина заботливо улыбнулась и поцеловала ребенка в лохматую каштановую шевелюру. – У тебя скоро родится сестренка. Это огромное счастье, понимаешь? И ты должен пообещать мне, что всегда будешь ее защищать.

      – Сестренка?

      – Да, и ей нужна будет защита старшего братика. Ты же справишься?

      Мальчик неуверенно кивнул. Женщина погладила его по голове.

      – Иди в свою комнату и ничего не бойся. Скоро ты увидишь и маму и сестренку. Я тебе обещаю.

      Мальчик шмыгнул носом, утер кулачком слезы, поднялся и, пробежав по коридору, исчез за дверью своей комнаты.

      – Помоги мне, Пречистая.

      Гостья глубоко вздохнула и вошла в спальню.

      На окровавленной простыне вся в поту лежала молодая женщина с выпученными от ужаса глазами, бесцельно смотрящими куда-то в потолок. Ее длинные волосы лохматыми змеями расползались по мокрой от пота простыни и казались неестественно черными на фоне мертвенно-белой кожи. Около нее суетилась сгорбленная старая повитуха, по виду абсолютно растерянная.

      – Ты зачем пришла, бесовка? – сурово прошипела повитуха.

      – Помочь хочу, родня моя, – невозмутимо ответила гостья. – Давно она мучается?

      – Вторые сутки разродиться не может, – повитуха взглянула на роженицу как на покойницу. – Такая сильная девка. Убей, не пойму, в чем дело. Хоть бы саму спасти, ребенок-то давно уж помер, поди. Резать бы надо, только не вынесет она. Помрет.

      – Не помрет, – женщина засучила рукава по локоть, достала из сумки сушеную траву, перемолола ее ладонями в пыль и посыпала на голый живот роженицы, шепча что-то, известное только ей.

      – Это ты чего удумала, ведьма?! – гневно крикнула повитуха, пытаясь ухватить ту за руку.

      – Будешь мешать, вот тогда умрут и мать и младенец, – жестко ответила женщина.

      – Да пусть лучше помрут, чем отрекутся от Хэо твоей поганой магией!

      От колючего взгляда ледяных синих глаз повитуха вздрогнула и отшатнулась.

      – Да чтоб ты провалилась! – сплюнула она, из комнаты не вышла, но и мешать не стала.

      – Раетта?