Я оставлю свет включенным. Александра Миронова

у вас сын, – искренне заметила Глафира.

      – Симпатичный. – Генрих даже расправил плечи и стал немного выше. Похвала сыну была как елей на раны.

      – Чем он занимается? – решила поинтересоваться Глафира. Не то, чтобы ее это сильно заботило, но ей отчего-то захотелось сделать приятно человеку, пришедшему им на помощь. Она посмотрела, как Генрих, аккуратно очистив рану, принялся обрабатывать место вокруг нее перекисью водорода.

      – Может, зеленкой помазать? – предложила она, а Генрих поморщился.

      – Вот же ж молодежь! – проворчал он. – Нельзя зеленкой, ожог будет.

      Он встал, налил в стакан, стоящий на столе, воду и кинул туда желтую таблетку. Затем обмакнул в получившуюся жидкость марлю и вернувшись к Мите стал аккуратно промывать рану.

      – Фурацилин, – ответил он на молчаливый Глафирин вопрос, – заведи дома, очень полезная штука. А сын мой тоже пошел по военной линии, – после краткого раздумья пояснил он, профессионально накладывая повязку на ногу мальчика, полностью погруженного в изучение карты.

      – Ясно, – кивнула Глафира. Меньше всего парень на фотографии походил на военного.

      – Ну, боец, карту прочитал? – поинтересовался Генрих Карлович, закончив манипуляции и складывая все назад в аптечку.

      Митя сел на диване и, нахмурившись, посмотрел на Генриха.

      – Мне кажется, это какое-то подземелье, – неуверенно предположил он.

      – Ого, а ты молодец, боец, – искренне удивился тот, – большинство бы и не догадались.

      – Здесь есть катакомбы? – зажглись глаза Мити.

      – Пока нет, – покачал головой Генрих, возвращая аптечку на место, – но скоро будут.

      – Катакомбы? – удивилась Глафира, ее взгляд снова помимо воли вернулся к фотографии сына. Тот улыбался и смотрел так мягко и вкрадчиво, будто бы заглядывал в душу.

      – Именно, – кивнул Генрих и обратился к Мите. – И мне будут нужны помощники в их планировке и строительстве. Мне кажется, ты вполне подходящая кандидатура, что скажешь, боец?

      Глафира затаила дыхание и повернулась к мальчику. Сам того не подозревая, Генрих задал вопрос, который мог решить их дальнейшую судьбу. Если Митя согласится остаться, то все будет хорошо. Он был самым сильным из детей, и все остальные слушались его беспрекословно, даже Кейт. Но если он все-таки решит вернуться в Англию, то все полетит к чертям.

      – Настоящие катакомбы? – уточнил Митя. – Как под Парижем?

      – Ну, немного скромнее, но тем не менее, – кивнул Генрих.

      – А зачем они?

      – На случай третьей мировой надо будет спасать людей. А один, как известно, в поле не воин.

      Митя задумчивым взглядом обвел кабинет, затем обернулся к тетке. Несколько минут внимательно смотрел ей в глаза. Затем взгляд снова метнулся к карте.

      Он протянул руку мужчине и серьезно ответил:

      – Я с вами!

      – Генрих Карлович, – представился тот.

      – Ди… Дмитрий.

Два года спустя

      Он взял отгулы на работе и закрылся дома на четыре дня. Логическое