И ничего не происходит. Александр Павлович Зубков

ый час, когда дождь немного поутих, мы выехали. Георгий Петрович, отец Инны, бывший военный летчик, уже был там, на месте.

      И вот, наконец, свадьба.

      Здесь было что-то вроде авансцены, причем отнесенной достаточно далеко. Бравые упитанные молодые люди сделали представление о «жизни и деяниях Петра» (в танце); было хорошо. Затем три сестры Льва Ефимовича – отца Марины – спели песню Анны Герман – «Один лишь раз сады цветут».

      Я говорю – упитанные, на самом деле, они, пожалуй, были нормальными, это я был чрезмерно худощав.

      –Я Лев, но не Толстой, Эренбург, но не Илья. Поэтому запомнить меня легко, – сказал Лев Ефимович, полковник медицины в отставке. Он был довольно худой и несколько согнувшийся.

      –Он Лев, а моя фамилия Медведь, так что подружимся – подхватил отец жениха.

      Слово взял тамада.

      –А это моя жена. По отчеству Марксовна, а фамилия в девичестве была Старая. Алла Марксовна Старая.

      Жена его сидела рядом, неподвижно, и на лице её было что-то похожее на полуулыбку.

      Что касается Льва Ефимовича, то он когда-то давно жил по соседству с Георгием Петровичем, и они дружили; он часто помогал всей семье, как врач. Впрочем, Лев Ефимович отлично понимал и в иных вопросах; Валентина Николаева, покойная мать Инны, когда нужно было разобраться с какой-то проблемой, приходила к ним, и Евгения Моисеевна, жена Льва Ефимовича, говорила:

      –Валечка, посиди немножко, сейчас придет Лёва.

      Вот Лев Ефимович пришел и тотчас же разобрался во всех вопросах – такое-то постановление, такие-то решения – и все стало ясно.

      Я тоже обратился к нему, когда у меня возникли проблемы со здоровьем.

      Сегодня Лев Ефимович подошел ко мне и спросил:

      –Как дела, Сережа?

      –Лучше, хотя бывает еще всякое, но уже не то, что было. Вы здорово помогли мне, Лев Ефимович.

      –Очень хорошо, великолепно!

      К нам подошел Георгий Петрович, и сказал:

      –Лев Ефимович, ты сделал чудо! А не мог ли бы ты подсказать, вот после моего падения на льду, пошумливает что-то иногда в голове?

      –Прекрасно, замечательно! – кивнув мне сказал Лев Ефимович, и они с Георгием Петровичем отошли в сторону.

      Да, подумал я, замечательно; Алла Марксовна продолжала сидеть со своей непонятной улыбкой. Мне было почти хорошо; сегодня воскресенье, а завтра понедельник, и мне не идти на работу, я отпускник.

      2

      Давным-давно, в один из первых мартовских дней мы с начальником сектора Лыковой шли по коридору, и она радостно говорила, что все будет в порядке, что есть машина для вычисления нужных параметров, и все здесь замечательно, и если я захочу сделать работу – тут она со значением посмотрела на меня – то сделаем. И моё настроение было прекрасным. Мы пришли в комнату, где располагался сектор, и я стал потихоньку знакомиться с сотрудниками; первым ко мне подошел Батурин. Он был лет на двадцать старше меня, одет в светлый костюм; должность – ведущий инженер, руководитель группы. Он положил руку на серый прямоугольник с клавишами, лежащий на столе.

      –Ну вот, вычислительная машина. Знаешь, Сережа, я просто рад, что у нас есть такое вычислительное средство. У нее память 256 кубиков, и туда мы помещаем наши программы.

      –Отлично, – сказал я.

      –Сейчас я покажу тебе одну программу.

      И мы стали разбираться, как только я немножко понял, что это такое, Батурин сказал:

      –А вот наши сотрудники, – и представил меня Вале о Володе. Мы обрадованно улыбались.

      –И вот сейчас к нам подойдет ведущий инженер Горбовский. Мы должны получить от него всю информацию по изделию.

      Горбовский был небольшой, седой, и на носу его, на самом кончике, было несколько длинных волосинок, они все время требовали внимания. Смотришь на него, а глаза постоянно соскальзывают на волосинки; так, в конце концов, и закончился первый день.

      Вечером я вышел из института, и направился к метро, минут десять идти пешком, пересечь улицу Солянку, и вот площадь, где люди поднимаются или опускаются вниз, к подъезжающим поездам. Я обернулся и посмотрел назад, дорога к институту шла наверх; если идти на работу рано утром, ты как будто штурмуешь этот путь.

      Дома был Георгий Петрович.

      –Ну, как дела? – спросил он.

      –Ничего. Начал разбираться.

      –Когда ты работаешь, надо знаешь, как? Делай, как будто бы, все, что только начальство не прикажет. Но совсем все делать нельзя. – На лице его появилась улыбка. – Понимаешь? Надо, чтобы что-то как бы не совсем было сделано. Как бы игра была. Но чтобы нельзя было тебя ухватить. Понимаешь?

      –Да, – сказал я. – Понимаю.

      3

      Нашей тематикой занимались военные; прочитав их книги, я понял, что путь расчета, который предлагает их институт, неправильный.

      –Владимир Михайлович, – (так звали Батурина) сказал я, – по-моему, их теория ошибочна.

      –Ты