Мой человек (сборник). Наталия Терентьева

ответила маленькая Мариша.

      – А что мы маме оторвем – ноги или голову?

      Мариша, с детства обладающая хорошим чувством юмора, даже не улыбнулась в ответ, подошла ко мне и прислонилась головой к моему бедру.

      – Ничего не надо маме отрывать, – трагически прошептала Мариша. – Я все поняла. Это как у Таньки было. Ты меня бросаешь. Я – твоя старая игрушка. Таньку тоже папа бросил. Потому что у него заиграл гормон.

      Маришин папа метнул на меня острый взгляд.

      – Научила ребенка?

      – Чему? Ты что, издеваешься? Я первый раз слышу о твоих планах.

      – Ты о моих планах раньше меня всегда всё знаешь, не надо!..

      Я видела, что он хочет поссориться, и помогать ему не стала. За последнее время такое случалось несколько раз. Сначала я не понимала, что он ссорится, чтобы уйти из дома в выходные, но вот теперь, кажется, разобралась, что к чему. Поздновато только разобралась.

      – Ты, Маришенька, – продолжил он, не подходя, однако, к Марише, – моя любимая девочка, и я тебя не бросаю. Я бросаю только твою маму, потому что она… – Илья задумался.

      – Постарела, – подсказала я.

      – Нет! Нет! Не выдумывай! Потому что ты… – Он наморщил лоб. – Не видишь во мне человека! Да. Унижаешь меня…

      – Чем? – все-таки поддалась я.

      – Всем! – обрадованно ответил тот, кого я привыкла считать своим человеком. – Всем, всем! Я одинок. Да, одинок. Меня здесь никто не понимает. И еще… – Илюша с сомнением посмотрел на меня и все-таки продолжил: – Ты корыстна. Да-да! Живешь со мной ради денег!

      – Ну, ты свинья, Комолов, – не выдержала я.

      – Вот! И ругаешься, как грузчик. У тебя ужасный характер. Маришка, я тебя люблю, – повернулся он к дочери, которая собралась плакать. Тогда еще Мариша умела плакать и даже по-детски иногда этим пользовалась. – Не плачь. Я буду брать тебя к себе на выходные. У меня отличная новая квартира. Точнее, дом. Я купил дом! – победно объявил мне Илья. – Ты же хотела жить в доме с двумя собаками? И иметь сад? Вот, я буду так жить. Порадуйся за меня, добрая христианка!

      – Да иди ты к черту! – возмутилась я.

      – Вот, Мариша, видишь, почему я не смог жить с твоей матерью. Запоминай. Я очень рад, что этот разговор происходит совершенно случайно при тебе. Если у женщины плохой характер, ее бросают.

      Я понимала, что он меня провоцирует, понимала, что надо сдержаться, не устраивать сцены, чтобы эта сцена не врезалась в память Марише… И сдержалась. Взяла себя в руки, улыбнулась, покрепче прислонилась к дверному косяку, чтобы родная стенка меня поддержала, когда никто и ничто другое не может поддержать.

      Илья вопросительно взглянул на меня. Убедился, что я отвечать ему не буду, подошел к Марише, обнял ее.

      – Я тебя очень люблю и не бросаю. Повтори.

      Мариша молча освободилась от его рук.

      – Ага, понятно. Ну ладно. Передумаешь, звони, дочка.

      – Ей девять лет, – напомнила я. – Третьеклассница. Обороты сбавь!

      Маришин папа улыбнулся.

      – Стерва. Грубая, неприятная.