Чужая Земля. Олег Дивов

я не говорил, что вы некрасивый! – крикнул Чернецкий мне в спину. – Даже и не думал!

      Тоже славный парень и редкой деликатности человек.

      Солнце жахнуло по темечку, я зажмурился, чтобы не ослепнуть, и полез в карман за темными очками. Не успев еще ступить на «сковородку», я уже мечтал о том, как спрячусь в домике дипмиссии. Тяжеловато здесь с отвычки, мы все же северный народ, хотя бы психологически. Говорят, человек приспосабливается к чему угодно за полтора месяца. Я тренированный и адаптируюсь за неделю, но это не значит, что неделя будет легкой.

      Господи, ну и пекло. Сверху – местный желтый карлик, снизу – наше огнеупорное покрытие, между ними я на глазах превращаюсь в котлету.

      Нет, я все-таки не настоящий полковник. Газин вон стоит и даже не дымится.

      Я посмотрел вперед – и вдруг стало хорошо. И спокойно-спокойно.

      – Можете считать меня таким сентиментальным идиотом, – прогудел, не оборачиваясь, Газин, – или таким больным на голову патриотом… Но до чего же здорово, товарищи, когда ты летел-летел на звездолете, вышел такой на далекой планете, и первое, что увидел, – изделие Курганского завода!

      – С кондиционером! – ввернул Мальцев.

      От базы к челноку катили бэтээры – родные, как не узнать, наши. Сколько я на них ездил, пока срочную служил.

      Они шли, выстроившись уступом, приминая высокую степную траву, слегка пыля, и была в их ровном плавном движении какая-то поразительная уверенность, будто так и надо: двадцать световых лет до Земли, а мы тут на работе.

      И вроде я совсем не вояка, а действительно – здорово.

      Будем жить.

      А еще, как верно заметил «энша», в изделиях Курганского завода стоят кондиционеры.

      – За мной! – скомандовал Газин. – А то зажаримся. Построение – там!

      Спаситель ты наш, отец родной, что бы мы без тебя делали.

      До края «сковородки» была сотня шагов, и мы это расстояние преодолели очень быстро, даже с некоторой резвостью. Стоило всего-то сойти с черной плеши, и оказалось, что на далекой планете более-менее можно дышать. Под ногами похрустывала сухая бурая земля в паутине трещин, чуть впереди уже пробивалась трава, все выше и выше, постепенно становясь ковылем вполне земного вида. Он тут по всей степи растет кочками и достигает метра, а то и полтора. Ценный ковыль, идет на ткани, плетеные вещи и некое подобие бумаги. Ну и жутковатые местные лошадки им не брезгуют. Мы имеем право мять и топтать ковыль невозбранно только в направлении от города к космодрому.

      Управление подравнялось, из челнока организованной толпой валил народ, пробегал по «сковородке» и вставал в две шеренги чуть позади нас. Я, сиротинушка, не пришей кобыле хвост, приткнулся к управлению с краю. Рядом почему-то стоял отец Варфоломей, и его даже еще не прогнали. Он в первые дни вахты тихий и никого не раздражает.

      – А я что тут делаю? – удивился батюшка, обнаружив меня где-то под мышкой.

      – В каком смысле? Если в метафизическом – это ваш крест, наверное, а сейчас впереди стоите – потому что вас неодолимо потянуло с