Ермак. Том I. Евгений Александрович Федоров

кровь.

      – Я прикажу срубить тебе голову! – сказал Касим-паша.

      – Мою срубишь, твою в уплату Русь достанет! Салтан царю тебя выдаст! – громко ответил русский.

      – Ух, шайтан! – сжал кулаки турок и закричал: – Много ли тебя есть – хил и слаб, раздавлю, как червя!

      – Сколько есть, весь тут! Умучить думаешь – не боюсь. Русь сильна!

      Он смотрел в глаза паши смело, и Касим чувствовал в его взгляде непокоримую и непреодолимую силу. «Таких не сломишь! – с досадой подумал он и рассудил про себя: – Кто знает, что будет впереди, может и пригодится в игре этот пленник?» И сказал паша:

      – Я прикую тебя к пушке, и ты не сбежишь, пойдешь с нами раскаленными степями к Астрахани!

      – Что ж, спасибо и на этом! – спокойно ответил русский. – Ведь и Астрахань – наша родная, русская землица!

      Касим-паша захлопал в ладоши, мгновенно появились два рослых спага и схватили полоняника. Они увели Семена Мальцева и приковали его к пушке, а каторги с гребцами-невольниками увели книзу, поставили подальше от золотого шатра.

      Работа по рытью канала невыносимо изнуряла войско. Только скрывалось солнце и гасла заря, люди, еле утолив голод, валились на землю и засыпали в тяжелом сне.

      И тут пришла тревожная пора: от утомления засыпали не только землекопы, часто находили сонной и стражу.

      Стояли безлунные ночи. В лагерь врывались конные казаки. Бесшумно, словно тени, проникали в стан и резали сонных ордынцев, янычар и спагов. Когда всходило солнце, Касим-паша падал на коврик и молился аллаху:

      – Великий и всемогущий, побереги мою жизнь. Что творится на этой проклятой земле! Может, и в самом деле уйти степью?

      Он советовался с ханом Девлет-Гиреем. Тот упорно молчал, а когда открывал уста, то Касим-паша слышал:

      – Я советовал мудрейшему и великому хункеру Селиму не спешить с Астраханью. Русь хитра! И кормов в степи мало, а зимой тут гололедица и бескормица, будут гибнуть люди и кони…

      Глаза хана, черные и лукавые, непроницаемы.

      «О чем думает он? Может быть, играет двойную игру? – тревожился паша, но строгое и невозмутимое лицо Девлет-Гирея внушало доверие. – И не его ли крымчаки тут же с нами страдают?» – успокаивал себя Касим-паша.

      А в эту самую пору Ермак с казаками напирал на Андрея Бзыгу:

      – Турки пристали, изверились, они чуют, что канава станет их могилой. Степи пожжены, нет корму для коней. Всем скопом навалиться на них и посечь-порубить врага саблями!

      Выставив дородный живот, атаман хмуро разглядывал станичников.

      – Чи вы посдурели вси, чи хмельные! – сердитым басом гудел он. – Их хмара, а нас сотни. Рук не хватит порубать. Терпеть надо!

      – Чего терпеть, ежели сердце огнем пылает! Земля поругана, казачество ждет! На реке Дону более двух тысяч полонян на каторгах гребцами, нас ждут не дождутся. Подай руку, вместе подымутся и будут орду бить!

      – Нельзя! Слушать меня, атамана, казаки! – закричал Бзыга.

      Ермак и Кольцо ушли с майдана мрачными.

      «Не