Механика вечности. Евгений Прошкин

пойти не могу, придется уговаривать нашего младшенького. В этом и заключается проблема. С тобой у меня гораздо больше общего, чем с ним, – тот, молодой, еще толком не обжигался. Нет, он меня и слушать не станет.

      Мефодий с досадой хлопнул себя по колену и бросил коробку с дискетами на вспученную клеенку.

      Он снова прав. Кем я был пять лет назад? Идеалистом? Слюнтяем, оценивающим каждый поступок по шкале «красиво – некрасиво». Нет, не каждый. Случай с Людмилой показал, какой поганенький человечек жил в правильном, рассудительном мальчике.

      – Точно, – сказал Мефодий, хотя я не произнес ни слова. – С младшим вообще дела иметь не нужно. Сходишь в «Реку» сам, а ему как-нибудь объяснишь, желательно попроще. И знаешь что? Не доверяй ему, Миша. Поверь, мне издали виднее. Он непредсказуемый. Чистоплюй с замаранной совестью – это страшно.

      – А я кто, по-твоему?

      – А у тебя вот здесь мозоль, – Мефодий показал на сердце. – Ничего, это пройдет. Это, Миша, хорошо. Ну? – спросил он требовательно.

      – Выкладывай, что ты там измыслил.

      – Да я, собственно, всё сказал. Распечатаешь тексты, вернешься в две тысячи первый год и отнесешь их в издательство. Встретишься с сопляком, который еще не расстался ни с Алёной, ни со своими детскими идеалами, и предупредишь, чтоб готовился к грядущему успеху.

      – Может, и Алёна останется, если у него сразу четыре книги выйдут?

      – Может, и останется. Только будет ли это благом? У одиночества тоже есть свои плюсы.

      Последняя фраза прозвучала совсем неубедительно, и я вдруг увидел в его глазах отблески той самой тоски, что до сих пор ныла у меня в груди. Маленькая, но неизлечимая болячка.

      – Возьмешь машинку, выйдешь из дома и где-нибудь спрячешься. Свидетели нам ни к чему.

      – «Машинка» – ее официальное название?

      – Какая тебе разница? Наберешь на дисплее сегодняшнюю дату и время – плюс три часа от настоящего. Это ее погрешность.

      – Чтобы не возникнуть здесь в двух экземплярах? – догадался я.

      – Да. Надеюсь, ничего страшного не случится, но лучше не пробовать. Если через шесть часов тебя не будет, я начну волноваться.

      Мефодий еще раз показал мне, как обращаться с машинкой. Ревностно проверил, всё ли я запомнил, и снова принялся за объяснения.

      Когда я уже оделся, он хлопнул себя по лбу:

      – А распечатать-то! Забыли!

      – Успеется. Не тащить же с собой.

      – Ты чего это удумал, Миша?

      – Что я там, принтер не найду?

      – Ну-ка, ну-ка, – он бесцеремонно взял меня за рубашку и заглянул мне в глаза. – Я надеялся, мы играем в открытую. Нет?

      – Ровно пять лет назад тоже была осень, только две тысячи первого. Полгода до весны две тысячи второго.

      – Логично… А, вот ты о чем?

      – Да. Я там побуду. Пару дней, не больше. Хочу посмотреть на свою жизнь со стороны. На Алёну хочу посмотреть.

      – Всё не уймешься? И как же ты собираешься договориться с местным Ташковым? Куда ты его денешь?

      – Мои