Особенная. Любовь Сладкая

ась ото всех остальных. Но в некотором роде мне это также мешало жить.

      Когда же я вступила в пору отрочества, мой внешний вид превзошел все ожидания и настолько поражал ровесников, что девочки перестали со мной дружить, боясь, что я отобью у них всех их женихов. А мальчики… они опасались ко мне даже приблизиться, потому что считали себя недостойными такой красавицы.

      Поэтому в один из дней, подав мне белые сандалии на платформе и взяв за руку, мама повела меня в столицу Мяурии, чтобы попытаться хоть как-то пристроить там.

      – А вдруг тебя примут в богатом доме за служанку? – размышляла моя родительница, желая мне всего самого лучшего.

      Потому что, оставаясь в своем селении, я могла рассчитывать разве на то, что всю свою жизнь буду сидеть на шее у отца, так как замуж меня никто бы не взял.

      – Это будет чудесно, – отвечала я, в восхищении рассматривая фиолетовые горы, расстилающиеся по горизонту.

      – Опусти пониже шляпу, – сказала мама, – чтобы свет Урги не ослепил тебя раньше времени. Видишь, здесь у дороги даже нет деревьев, которые бы бросали тень.

      – Но зато … какой простор! – радовалась я, все время подпрыгивая и звеня ожерельем, которое, словно пояс, обвивало мою тонкую талию и было единственной одеждой на моем теле, если не считать шляпы и сандалий.

      Такой был у нас обычай – в своем селении мы ходили голышом, и все к этому привыкли. Но в столице, как поговаривали, даже простые мяуры вынуждены были облачаться в разные одежды.

      Поэтому, дойдя до входа в ущелье, мы остановились, и мама, вытащив из сумки легкую розовую накидку-балахон (коротенькую, до колен) заставила меня надеть ее на свою стройную фигурку.

      – И зачем мне все это? – всовывая свою изящную ручку в вырез платья, я была удивлена таким обычаям.

      Но закон есть закон, и чтобы не потерять надежду устроиться во дворец какого-нибудь вельможи, мне просто пришлось прикрыть свою наготу.

      – Что ж, доченька, – учила меня мама, когда мы с нею подошли к первой же роскошной усадьбе, попавшейся на нашем пути. – Будь послушной, ничем не выдавай своей смекалки и учености, не говори, пока тебя не спросят.

      – Хорошо…

      – Не смотри в глаза хозяевам так, как ты умеешь – дерзко и маняще.

      – Не буду…

      – Всегда вставай рано – и сразу же приступай к работе, не смей отдыхать – хоть на минутку прилечь, до самой ночи крутись-вертись.

      – Ага…

      – И непрестанно благодари за всякую милость, оказанную тебе хоть кем-то.

      – Хорошо, мама, – отвечала я, но глубоко в душе возмущалась такой науке и отвергала ее.

      Глава 2. Дом господина Орлеана

      Как я потом узнала, это был дом господина Орлеана, в то время еще обычного служащего в доме императора Борсера. Но для меня он казался добившимся недосягаемого величия человеком.

      – Что вы хотите? – когда мы постучались в высокие кованые ворота, к нам вышла его служанка.

      Это была обычная девушка-мяурка, невысокого расточка, полненькая, одетая в коричневое платьице с белым передничком.

      – А можно позвать сюда управителя домом?

      – Зачем он вам понадобился?

      – Вот, я привела свою дочь, она только что достигла совершеннолетия, и поэтому я хочу определить ее куда-нибудь на службу.

      – И почему именно сюда? – скептически оглядывая мои изящные формы, которые не мог скрыть даже розовый балахон, спросила служанка. И по ее тону я поняла, что она не хочет, чтобы я здесь работала.

      – Это первый дом, попавшийся нам по пути в столицу.

      – А, так вы из какого-то селения?

      – Ну да…

      – А из какого именно?

      – Из Тихой Заводи, – сказала мама.

      – А отчего это вам не сиделось дома? Не лучше ли было бы выдать замуж вашу дочь, чем тащить ее через всю империю, сюда?

      – Понимаешь, девочка, – мама моя не умела подобрать правильных слов и, наверное, даже оскорбила этим обращением служанку, – Изуми слишком красива для наших мест, поэтому считается в Тихой Заводи изгоем. Мы с отцом уже устали ее кормить, потому что в работе она никакая, видишь – у нее слишком тонкие лодыжки, маленькие ручки, хрупкая фигурка, хоть и кушает она много, дай-то бог кому-то прокормить эту ненасытную статуэтку!

      – А, так работать она не может? – ухватилась за эти слова, словно за спасительный круг, служанка. – Тогда ей не место в этом доме.

      – Неужто для нашей Изуми не найдется какого-нибудь занятия? Она могла бы…

      – Ах, да, я вспомнила! Нам нужна уборщица в хлевах. Но где уж вашей белоручке поднять ведро с помоями, чтобы напоить свиней? Или подцепить на вилы сено…

      – Да она все сможет! – мама городила какую-то чушь, ведь единственным ее желанием было от меня избавиться.

      – Эй, мама… – прошептала я, а на моих глазах вдруг появились слезы. – И ты готова отдать меня работать в хлевах?

      – А