Королева и лекарь. Эми Хармон

закрыла Гару глаза и, стянув с волос голубой платок, накинула его на покойного.

      – Это ведь твое, – запротестовал Кель. Он и сам не смог бы объяснить, почему его это так задело. Саша карабкалась за этой тряпкой на скалу, а теперь так просто с ней рассталась.

      – Его жена была ко мне добра, – объяснила она, вышла из комнаты и вскоре вернулась с тремя односельчанами. Они забрали Гара, то и дело бросая на Келя вопросительные взгляды, и паломничество возобновилось.

      В какой-то момент звуки и мелодии начали сливаться, и Саша отказалась вести к Келю следующего больного. Вместо этого она заставила его лечь на кровать, перед которой он провел на коленях столько часов, и подложила ему под голову подушку. Не в силах вымолвить ни слова, он подчинился ее мягким рукам на своих волосах и убаюкивающему шепоту:

      – Хорошая работа, капитан

* * *

      Он проснулся от солнечного света и шороха: по щеке скользил нож.

      – Ты мне не рабыня, – пробормотал Кель, открывая затуманенные глаза, но увидел только занавесь огненных волос.

      Саша отпрянула, сбегала на кухню за стаканом вина и помогла ему сесть. Все тело ломило, будто он неделю провел в битве или упал с высоты, сброшенный птицечеловеком. Вино было слабым и намного более теплым, чем он привык, зато неплохо утоляло жажду, и Кель осушил два стакана, прежде чем снова откинулся на подушку. Саша тут же вернулась на прежнее место и пристроила его голову у себя на коленях.

      – Я закончу и уйду, – сказала она кротко. – Но ты проспал два дня и зарос, как медведь.

      Кель фыркнул, и ее губы на секунду изогнулись в улыбке, прежде чем опять поджаться в крайнем сосредоточении. Масло, которое она использовала, пахло шалфеем и слегка покалывало кожу, и Кель закрыл глаза, отдавшись ее рукам. Молчание Саши дышало не секретами, а умиротворением и омывало его, точно морские волны. В ней не было ни капли притворства, зато целые океаны необъяснимой уверенности, и Кель почувствовал, как потихоньку легчает в голове и груди. Саша словно ослабила плетение его прошлого и крепче затянула нити настоящего, целиком поместив его в нынешний момент и заставив минувшее подернуться дымкой. Пожалуй, она ему нравилась.

      – Они позволят тебе остаться в Солеме. Я прослежу. Дом станет твоим, и ты не будешь ничьей рабыней. Тебе нечего бояться, – пообещал он, желая дать ей хоть что-то.

      – Всегда есть чего бояться, – ответила Саша, не сводя глаз с лезвия.

      Больше она ничего не добавила, а Кель был слишком сонным, чтобы настаивать. Вместо этого он стал вспоминать прохладные ветры Джеру, его тенистые аллеи, голос брата, лязг клинков во дворе и запах свежего сена в стойлах. Но, даже заставляя себя думать о доме, он не ощущал тоски по нему. Сейчас все его сознание заполняло тепло Сашиных коленей, шелковые прикосновения ее волос к лицу и нежность умелых рук.

      – Ты не похожа на уроженку Квандуна, – нарушил тишину Кель.

      Он из последних сил боролся со сном, который норовил опять утащить его под свое душное одеяло.

      – Нет, –