.

Во времена Райкина знали себе цену. Представляю, как Аркадий Исаакович отреагировал бы на подобный «промоушн» родного города. Припомнил бы, наверное, слова отца Исаака Давидовича: «Что поделаешь – некоторые люди совсем потеряли совесть, но из этого не следует, что надо сходить с ума»…

      Женщина, которая не плакала

      08.11.2007

      ОНА НА ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ пережила своего мужа и верного партнера по сцене – Александра Менакера. Александр Семенович ушел после четвертого инфаркта. Такое случается – женщина теряет спутника жизни, но находит утешение в детях. Однако Миронова и без сына своего, потрясающего, до сих пор любимого народом Андрея, выдюжила целых десять лет. В квартире ее мешками громоздились письма. На конвертах адрес: «Москва, Арбат, маме Андрея Миронова».

      Источник ее выносливости и долготерпения известен одному Богу. Никто никогда не видел Марию Владимировну плачущей. «Железная женщина», – говорили многие с недоумением…

      Миронова – не просто легенда нашей эстрады. Она и человеком была легендарным. Ею восхищались, ее цитировали и побаивались. Имея собственное мнение обо всем – телевидении, экономике, управлении государством, наша «Марья» не стремилась к особой деликатности. Могла по-гоголевски припечатать человека своим поставленным, с металлическими нотками голосом. Одного актера, завсегдатая посиделок, тусовок и разных «капустников», называла вездесущим. Поделив это слово пополам и удвоив «с» в части «сущий»…

      Миронова – из плеяды тех подлинных советских звезд, которые и жили по-звездному, то есть неторопливо и с достоинством. Не работали летом, потому что лето – время для семьи. Не давали по два концерта в день. Коллекционировали фарфор (отошедший теперь по завещанию Бахрушинскому музею). Какие друзья собирались дома – Утесов, Марецкая, Рина Зеленая… Какие портреты на стенах – Ахматова, Гейченко, Русланова, Гилельс… В детстве Маша Миронова сидела на коленях у Шаляпина, юная, она очаровала Зощенко, 16-летней ее приняли в труппу МХАТа 2-го… Знаменитая эстрадная героиня Мироновой, «телефонная террористка» Капа, вызывала нарекания у строгих ценителей. В свою очередь Мария Владимировна, дожив до патриарших (матриарших) лет, упрекала Геннадия Хазанова: «Какая пошлость – читать со сцены монолог про то, как ты наелся арбуза и пошел провожать любимую девушку. Вот я сейчас выйду и начну рассказывать, как я объелась гороха и что из этого вышло…» То была еще эпоха эстрадной невинности. Про телевизионную не говорю.

      Свое первое интервью с Марией Владимировной Мироновой я записала, когда мне было лет восемнадцать, а ей, соответственно, под восемьдесят. С тех пор и до конца ее жизни мы не то чтобы дружили – это глагол слишком ответственный, но виделись часто. Счастьем моим было приезжать в потрясающе уютную квартиру на улице Танеевых (теперь Малый Власьевский переулок) или на крохотную дачу в Пахре, прозванную за размеры «бензоколонкой». И ни разу мне – ровеснице своих внучек – Мария Владимировна не сказала