Женщина-апельсин. Нина Васина

да у тебя, я вижу, аппетит пропал напрочь. А я уж размечталась, как ты вносишь меня на руках в пиццерию, вокруг суетятся официанты… Ладно, звони, если что, – Ева пошла к своей машине.

      Разворачиваясь, веером воды из лужи облила Хорватого, все еще стоящего в оцепенении.

      – Пока, любовничек, – сказала Ева шепотом и удивилась слезам на щеках.

      Дома, в пустой однокомнатной квартире, Ева включила на полную громкость магнитофон и танцевала до одурения. В дверь позвонили. Странно. Сосед сверху в таких случаях сначала долбил у себя пол. В глазке улыбалась идиотским образом расплывшаяся физиономия Николаева.

      – Ты мож-жешь мне не верить. Но меня не пустили в приличное место пожрать!

      – Ты пьян.

      – Но я все равно хочу жрать, мало ли… пьян! Имею право… Жюльен, профитроли, даже пусть котлеты по-киевски. Вонючий кабак! Поэтому я купил… с собой, тасказать, – он вывалил на столик в прихожей надкушенный батон и копченую курицу. – Минуточку, еще не все… где же это… а? – по полу покатились три апельсина. – На троих!

      – А кто третий? – Ева выглянула в коридор, потом захлопнула дверь.

      – Ну этот… с козьей мордой, а, пусть слышит, я его не боюсь, мы же мужики! Сейчас мы не коллеги, а как это… Нет, ты не подумай, я просто зашел пожрать, понимаешь, меня не пустили, я ничего… спокойно купил курицу в магазине. Я с вами съем курицу. Где эта козья морда?

      – Нет здесь никакой козьей морды, снимай плащ.

      – Ну-у-у? Нет, подожди, мне интересно, он что, будет прятаться в шкафу?

      – Николаев, смирно! В ванную шагом марш!

      – Я понимаю, – он гнусно ухмыльнулся и погрозил ей пальцем, – я хочу видеть эту… Я только осмотрю шкаф, ладно, но если эта… запряталась в шкафу, пощады не будет, клянусь, все отделение узнает!

      Он осмотрел не только шкаф, но и балкон, кухонный стол, корзину для белья, запутался в занавесках, потом пополз по полу под тахту. Там он застрял, несколько раз дернулся и вдруг мирно захрапел.

      Ева включила музыку и съела всю курицу. Подумав, вытащила Николаева из-под тахты за ноги и усадила, приладив кое-как в диванных подушках на полу.

      – Николаев, Николаев! Смотри.

      Ева разложила на полу три апельсина и танцевала между ними, снимая юбку.

      – Стриптиз. Понимаю…

      Но дальше Ева раздеваться не стала. Она медленно села на шпагат так, что один из апельсинов оказался у нее между ног. Упираясь руками в пол, она опускалась и приподнималась над апельсином под музыку.

      – Модерн Токинг! – правильно определил музыку пьяный Николаев. – А я могу сесть на два стула в шпагате, как Шварценеггер! Щас!.. Минуточку…

      Ева легла на спину, приподняла блузку и положила апельсин на пупок. Напрягая живот, она стала подбрасывать апельсин вверх в такт музыке.

      – Класс! – одобрил Николаев. – Это потому, что у тебя такой удобный… пупок у тебя, короче, удобный. А Митрюхин из наркотиков, он животом мог монету зажать вот тут, – Николаев стал вытаскивать свою рубашку из джинсов. – Но он упитанный такой… Танец живота танцевал… Ничего…