Сад Небесной Мудрости. Притчи для бизнеса и жизни. Майкл Роуч

значит, это приятно, – проговорил он уже мягче и как-то задумчиво, – приятно и совсем не больно, если медленно, но с нажимом водить языком по лезвию бритвы?

      Этот яркий образ снова поразил меня – голым языком да по сверкающему лезвию, брр-р!

      – Конечно, больно, еще как больно! Порезаться ведь можно.

      – А теперь представь, – продолжал он, – что бритва обильно смазана медом; представь, что она спрятана под слоем меда так, что ее не видно. И вот ты лижешь мед, наслаждаясь его теплым сладким вкусом, еще не зная, что в нем бритва, и вдруг, лизнув в очередной раз, понимаешь, что разрезал себе язык.

      – Это будет очень больно и вовсе не приятно. Трудно представить себе боль острее. Если лизать мед, а при этом лизнуть лезвие бритвы и поранить язык, то это будет одна только боль.

      – Итак, ты хочешь сказать, – заговорил тибетец таким уверенным голосом, который я слышал в Академии у своего однокашника во время игры в шахматы, хода за два до того, как тот ставил мне мат, – что лизать мед – не удовольствие?

      – Лизать мед? – автоматически переспросил я. – Удовольствие.

      – А лизать мед, если в нем бритва, которая располосует тебе язык на ленточки, – удовольствие?

      – Ну говорили же уже, что нет, не удовольствие. Сколько можно?

      – Итак, если удовольствие неизбежно сопровождается безграничным страданием, то можно сказать, что это не удовольствие?

      – Да! – с торжеством сказал я.

      – Так-то вот! – торжествующе заключил он и показал мне лицо младенца: оно было прекрасно и радостно, на нем не было ничего, кроме страдания.

      Глава III

      Медитация

      Слова Учителя Цонгкапы и, как мне сейчас представляется, смерть моей матушки сильно подействовали на меня. Не то чтобы я был подавлен или впал в отчаяние; внешне я жил обычной жизнью, продолжал свои научные исследования, занимался литературной деятельностью, обеспечивая себе вполне пристойный, хотя и скромный достаток.

      Однако мысли о жизненных путях и смерти стали постоянными спутниками в моем сознании, из одного всегда следовало другое.

      Да, моя мать прожила хорошую и плодотворную жизнь; вырастила детей, много сделала для страны, всегда и без всяких раздумий шла навстречу нуждам людей, помогая не только своим, но и чужим. Но зачем все это было нужно, если она все равно состарилась и умерла в страшных муках от рака, если все, ради чего она жила: ее сыновья, ее дом, плоды ее труда – тоже рассыплется в прах и будет позабыто совсем скоро после того, как позабудут ее саму? Пример ее жизни был доказательством тех слов, что сказал мне в Саду Цонгкапа: даже то, что кажется или считается хорошим и красивым, таковым на деле не является, если неизбежно должно закончиться болью и смертью. Мне вообще казалось, что Цонгкапа появился там благодаря моей матери, ведь он пришел в Сад, уже зная мои проблемы и имея ответы на мои вопросы.

      Смерть и пути этой жизни определяли мои мысли в течение нескольких месяцев, и, в конце концов, я был вынужден искать уединения в небольшом скиту