Опоздавшие к лету (сборник). Андрей Лазарчук

ты… А-а! Ты тоже видел, да? Только не соври, пожалуйста; если ты сейчас соврешь…

      – Ты никогда не подашь мне больше руки?

      – Хоть бы и так.

      – Ладно. Тогда слушай: я ничего не видел, но кое о чем догадываюсь. Ты ведь не думаешь, что я непроходимый болван, не способный увязать пару-тройку намеков?

      – Ты до-га-ды-вал-ся… – протянул Шанур так, будто голосу его приходилось выдираться из пут, из колючей проволоки, из склизи, осенней глинистой склизи. – Я-асно. Теперь ясно. Вот зачем ты меня туда отправил…

      – Не только.

      – Не только… Ты знал, что именно я увижу, да? А откуда ты знал? Это что, твой сценарий? Это твой, да? Почему ты за эту ленту так уцепился?

      – Христиан, попробуй подумать, какую чушь ты несешь.

      – Так ведь ты ее все равно не получишь, понял? Ты понял? – Шанур выхватил пистолет и направил его на Петера. – Засвечивай!

      – Дурак, – сказал Петер. – И не просто дурак, а дурак с принципами. И еще с задуренной головой. И еще полагающий себя…

      – Засвечивай!!!

      – Сам засветишь. Но сначала убьешь меня.

      – Засвечивай!!! – Ничего человеческого не было уже в голосе Шанура.

      Был, наверное, момент, когда Шанур действительно мог выстрелить, но момент этот промелькнул, и оба это поняли: Петер – умом, Шанур – руками, руки его затряслись и опустились, пистолет выпал и остался лежать на коленях Шанура, а сам Шанур обмяк, осел, сгорбился, сдался.

      – Чего ты от меня хочешь? – тихо спросил он.

      – Хочу, чтобы ты понял одну вещь, – тоже тихо сказал Петер. – Нельзя говорить не всю правду. Раз мы с тобой взялись за такое дело, так делать его должны честно. Мы можем – технически – подровнять, подгладить истину. Можем. Но нам этого делать нельзя. Пусть господин Мархель этим занимается. Что там, на этой ленте?

      Шанур помолчал, потом неохотно сказал:

      – Саперы купили у охраны девочек из киногруппы…

      – Так я и думал, – сказал Петер. – Просто…

      – Не просто, – сказал Шанур. – Если бы просто… Они устроили целый обряд. Праздник Гангуса, Слолиша и Ивурчорра.

      – Ну и?…

      – Все.

      – Ты это и снимал?

      – Это и снимал. Разожгли костры…

      – А теперь хочешь засветить?

      – Но ведь могло же меня там не оказаться, правда?

      – Могло. Но ты оказался.

      – И очень жаль.

      – Жаль. И не только это. Знаешь, Христиан, сколько бы я дал, чтобы не оказаться в лагере «Ферт»? Или в Ловели у рва? Или на допросах в ГТП? Или на переправе через Юс? Рассказать тебе, как там переправлялись? Нагнали штрафников, поставили сзади пулеметы… сзади пулеметы, впереди пушки – куда, думаешь, они пошли? Лежали – как волна прибойная замерла… высокая такая волна… пулеметчики с ума сходили, а стреляли – приказ… А потом в воду – куда иначе деваться? Кипела вода… Я раньше думал, когда говорят: река покраснела от крови – что это метафора. Вот тебе метафора! А я стоял и снимал. Или когда Примбау горел – его просто засыпали фосфором, и все горело, и люди горели, там же полным-полно народу было, беженцы,