.

существовавшему обычаю он вставал рано, чтобы посвятить себя юридическим делам, из-за чего никогда не пил лишнего, за исключением редких случаев, когда встречался с самыми близкими друзьями. Подняться рано, много выпив накануне, Эдвард не мог. Свободное время и каникулы он посвящал учебе и работе, почти не покидая Лондона; только два месяца летом он проводил в поместье семьи. Связывали ли Хайда тогда с кем-то любовные отношения? Судить об этом по тексту автобиографии невозможно; дружба подразумевала идеал мужского братства. Отсутствие информации позволяет предположить: до женитьбы постоянных отношений с женщинами у него не было, но мимолетные связи могли иметь место. В отличие от своего младшего, весьма откровенного, современника Самюэля Пеписа, Хайд ничего о своих связях не рассказывал, но это не означает, что их не было. Историк Оллард писал о продолжавшейся долгие годы, в том числе во время изгнания после гражданской войны, переписке Хайда с леди Дэлкейт: ее тональность заставляет предположить «амурную дружбу» [74, 27]. Эта дама происходила из семейства Грэндисонов, с которым Хайд породнился в первом браке. Когда возникла эта связь (если она действительно имела место) сказать невозможно. Не стоит забывать: главной задачей Хайда было преподать потомству моральный урок, и его собственная молодость должна была служить положительным примером преодоления соблазнов, трудолюбия в избранной деятельности, ценности дружеского общения.

      Хайд постоянно возвращался к мысли о том, что бесконечно много получил от общения с друзьями. Почти всех их он считал людьми самых высоких человеческих качеств, называя себя худшим среди них: «Кроме Божественного провидения, хранившего его (от искушений) в течение всей жизни (не так строго, как следовало), дружба и общение с замечательными людьми спасли его от многих опасностей и неудобств, из-за которых другие молодые люди пропали. Их уроки, знания и советы научали его, сформировали его понимание (жизни). Благодаря их такту, изысканным манерам, справедливости, добродетелям и примеру определился образ его поведения, смирилась гордость, угасла горячность, и страсти были направлены вглубь себя. Нет ничего приятнее, чем часто упоминать тех, кто был тогда его друзьями, вспоминая достоинства и добродетели каждого» [10, 18–19].

      В молодые и зрелые годы Хайд ценил дружбу больше всего, или, по крайней мере, так утверждал. Его собственный опыт, несомненно, повлиял на содержание одного из самых интересных его морально-философских эссе «О дружбе», написанном в последние годы жизни, когда те, кого он считал друзьями, или ушли в иной мир, или фактически его предали. Но это не разубедило его в том, что дружба – высшее проявление человеческих чувств, испытать которое доступно только мужчинам. О «женской дружбе» он не упоминает не словом. Он писал: «Дружба – это искусство и наблюдательность лучшего врача, заботливость и зоркость лучшей сиделки, нежность и терпение лучшей матери» [5, 136]. Использование метафор лечения носит подсознательный