Капкан на честного лоха. Андрей Троицкий

Шипилов сорвался с места, вошел в подъезд и хлопнул дверью. Разговор закончен. Цыганков отправился домой пешком, хоть идти было далеко.

      Лучше бы он пошел в другое место.

      Дома он застал какую-то новую девку, которую привел отчим. Все женщины, которых таскал домой неразборчивый в половых связях Олег Иванович, были на один манер и, кажется, на одно лицо. Низкосортные размалеванные и неряшливые потаскушки, от которых пахло, как от помойки жарким днем. Даже крепче. И какой смысл так часто менять женщин, если все они одинаковы? Над этим вопросом Цыганков раздумывал в кухне, когда подкреплялся молоком и гречневой кашей.

      Было слышно, как в спальне отчим завел музыку и, кажется, собирался заваливаться в постель со своей шлюхой. Цыганков доел кашу, вошел в спальню.

      Дама осталась в одних трусах, она курила, сидя в кресле. На отчиме не было и трусов.

      Цыганков сгреб женские вещи в охапку, вынес их в соседнюю комнату и бросил на пол, затем вернулся. Бабец, кажется, поняла, что Цыганков настроен решительно. Она немного повизжала, затем покрыла матом голого Олега Ивановича, изумленно наблюдавшего за оборзевшим пасынком. Наконец, оделась и ушла.

      Отчим быстро пришел в себя, оделся и начал орать, как пожарная сирена. «Какого хера ты из себя корчишь? – брызгал слюной Олег Иванович. – Я тебя устроил на работу, а ты чем отвечаешь?» «Твой друг, твой придурок Шипилов, не заплатил мне за четыре месяца», – ответил Цыганков. «И теперь уже никогда не заплатит, – надрывался отчим. – Я ему скажу. Ты не копейки не получишь, тварь. Вместо денег перо в бочину. Это все, что ты заслужил». «Хорошо. Но больше ты не будешь водить сюда шлюх, – сказал Цыганков. – Мать возвращается через месяц».