Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи. Станислав Вторушин

мама, – попыталась успокоить ее Татьяна, – пока ничего страшного не случилось. Бог не оставит нас своим покровительством.

      – Одна надежда на Бога, – сказала Александра Федоровна, поднялась из-за стола и ушла в свою комнату.

      И вот Яковлев появился в доме. Произнеся всего одну фразу, он замолчал, рассматривая Николая. Государь тоже внимательно смотрел на него, ожидая продолжения разговора. Первое впечатление от комиссара было положительным. Он казался воспитанным человеком.

      – Мы не могли бы повидаться с Алексеем Николаевичем? – спросил Яковлев.

      – Но он болен, – возразил Государь.

      – Мне говорили об этом, – сказал Яковлев.

      – Хорошо, пройдемте. – Государь указал рукой на дверь комнаты, в которой находился сын, открыл ее.

      Алексей лежал в постели, вытянув обе руки поверх одеяла. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: мальчик серьезно болен. Увидев незнакомого человека, он попытался подняться на подушке и непроизвольно застонал.

      – Давно это у вас? – спросил Яковлев.

      – Две недели, – ответил Алексей. – Но мне уже лучше.

      Его глаза заблестели, а на бледном, измученном лице появилось подобие улыбки. У Яковлева невольно сжалось сердце. Вид больного ребенка, пытавшегося храбриться перед незнакомым человеком, был невыносим. Яковлев знал, что Алексей мучается гемофилией с раннего детства, интересовался этой болезнью перед тем, как отправиться из Москвы. Гемофилия неизлечима, ее приступы вызывают чудовищную боль. Как же он живет с этим столько лет, подумал Яковлев и спросил:

      – Вам нужна какая-нибудь медицинская помощь?

      – Спасибо, – ответил Алексей. – Доктор хорошо заботится обо мне.

      Николай II все это время молча стоял около Яковлева. Его сердце уже давно было исполосовано рубцами из-за болезни сына. Каждый новый приступ оставлял на нем свой незаживающий шрам. Когда впервые проявилась болезнь и был установлен ее диагноз, Государь обратился к лучшим докторам России и Европы. Все они пытались лечить мальчика, но болезнь возвращалась снова и снова. Единственным, кто облегчал его страдания в эти минуты, был Григорий Распутин. Государь никогда не любил этого мужика, понимая, что каждый его приход во дворец вызывает лютую зависть и двора, и министров, и всего высшего российского общества. Посещения Распутина порождали много нелепых вымыслов и сплетен и ему постоянно докладывали об этом. Но кто мог заменить его во время болезни сына?

      Распутин, по всей видимости, обладал сильным гипнозом. От его молитв Алексей быстро засыпал, и это восстанавливало силы. Если бы этим качеством обладали медицинские светила, он бы никогда не допустил Распутина до ограды своего дворца. Странно, но, увидев больного Алексея, именно об этом подумал и Яковлев. Выйдя из комнаты Наследника, Яковлев спросил:

      – Могу я увидеть Александру Федоровну?

      – Она еще не готова, – ответил Государь.

      – Хорошо, тогда я зайду позже, –