В горах Тигровых. Иван Басаргин

молодые, родят будто бы по двести пудов с десятины, здесь же едва наскребалось тридцать.

      Шаркают мужики лаптями по примороженной земле, пламенеют их бороды на шалом ветру.

      – Вот только ради вольности и идем, так ни за что не пошел бы, – тянет Иван.

      – Кто тебя просит, молчи уж, клейменый.

      Притих Иван, уже не показывает свои представления; когда просят, вяло отмахивается рукой и отворачивается.

      – Есть слух, будто царь готовит вольную мужикам.

      – Чудак, пусть хоть сто вольных будет, но царь и помещики себя не обидят. Так и так их карман будет полон, а наш – пуст.

      – Пока дадут вольную, мы уже сами будем вольными, – проговорил Ефим. – Царь ить не милостив к своим мужикам.

      – Вот это да, Ефим. Ить ты за всю жисть первый раз сказал разумное слово. Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Дали добрую порку – и заговорил, а ить порот был сто раз!

      – Энта оказалась особой, – засмеялся Ефим. Повеселели мужики. Заживает спина, чешется.

      – Сходят коросты, зарастает все, вша их заешь!

      – Не ждите, мужики, послабления, равными мы можем быть с царем и помещиками только на погосте. А там, в том краю, мы можем зажить весьма хорошо.

      – Не дадут нам пожить, найдут нас жандармы.

      – Дотянется царская лапа и туда.

      – Не дотянется, ежли бы я знал, что дотянется, рази бы я пошел туда. Там мы будем жить как у бога за пазухой. Сибирь велика, найдем место, где спрятаться.

      – Детей растеряем по Сибири, – вздыхали мужики.

      – Это да, жалко, а может, обойдется?

      – Марфа боится, что Митяя потеряет.

      – Митяю надо давно быть хозяином, а он под Марфой ходит.

      – Хозяин я, вот сегодня же поколочу Марфу.

      – Слабо!

      – Поколочу.

      – Ладно, посмотрим.

      – И как я влип в это дело? – сокрушался Фома.

      – Судьба, Фома, судьба! Нам хотел бока намять, а намяли тебе. От судьбы, как от комара, не отмахнуться.

      – Чтобы тому Зубину в гробу перевернуться, чтоб его черти в аду смолой горячей обливали!

      – Вместе грабили, а теперича враги. Чудно жисть устроена!

      – Житуха штука крученая, как береза на ветру, не поймешь, куда и завернет. На дрова не расколешь, на сто рядов все перевилось, ничего, не печальсь, вместях будем стынуть на ветру, знобиться в снегах. Денег-то хоть чутка оставил про запас?

      – Оставил, не все же мне валить в общий котел.

      – Не силуем. Дал ты, ладно, больше не требуем. Хорошо, что согласился идти общиной. Один бы не дошел. С пашен размеренным шагом шел кузнец Пятышин.

      – Чего головы повесили? – спросил он мужиков.

      – Да так, нудновато что-то, – ответил за всех Ефим.

      – Зря нудитесь, все будет ладно.

      – У тебя всегда все ладно, живешь в достатке, ни разу не порот…

      – Дак ить я с вами иду. Чудилищи. Вот сходил на свою землю, промерял ее шагами, вроде не убавилось.