Голос рода. Галина Гончарова

ь устроена природой так, что любой, заходящий в море, глядит на восход. Маленькая, уютная, округлая, спрятанная, словно в ладонях, в острых выступах скал.

      Море чуть слышно облизывает камушки. Если бы можно было разглядеть их – было бы видно, что они все одинакового голубоватого цвета. Словно море продолжается дальше, стараясь пометить свою землю.

      Впрочем, сейчас в воде по пояс стоит девушка. Издалека – в белой ночной рубашке, с длинными светлыми волосами – она кажется просто размытым бледным пятном. Но если приглядеться вблизи, становится виден и упрямый подбородок, и широко раскрытые темные глаза, и плотно сжатые губы…

      Ветер треплет длинные волосы, откидывает их назад, безжалостно хлещет ее мокрыми концами прядей, но она не обращает ни на что внимания.

      Она смотрит, пока на море не появляются первые проблески рассвета.

      – Море, мать всего живого. Своей кровью, своей жизнью, своей душой. Другого способа отомстить за родных у меня нет. Пусть моя смерть откроет ворота тому, кто отомстит вместо меня.

      Отдаю все.

      Жизнь, душу, смерть, посмертие… кровью и властью рода Карнавон!

      Вспыхивает на воде алая дорожка.

      И в ответ на это девушка безжалостно полосует себя ножом по левому запястью, чудом не перехватывая сухожилие.

      Алая кровь смешивается с алой водой. Девушка без звука уходит под воду.

* * *

      Есть такое старое поверье.

      Если ты готов отдать все ради своего желания, ты должен на рассвете прийти к морю, войти до пояса в воду – и попросить.

      И если ты будешь признан достойным…

      Впрочем, кто может в это верить? Только отчаявшиеся, обезумевшие, те, у кого не осталось никакой надежды.

      А может, должна быть еще и особая кровь…

      Никто точно не знает. Говорят, эти сведения передаются из уст в уста, от отца к сыну в старых аристократических семьях.

      Да сказки все это.

      Простые сказки…

      Глава 1

      Таня шла домой.

      На душе было… паршиво. Словно там порезвилась банда бешеных кошек, раздирая когтями все, до чего доберется, а самая жирная еще и от души нагадила напоследок.

      Грустно и тошно.

      Так вот тоже бывает. Тебе немного за сорок, семья… нет семьи. Мужа нет, мама и папа умерли, детей тоже нет.

      Так бывает.

      «Дорогая, я люблю тебя и только тебя. Но если бы мы встретились раньше!.. Ты понимаешь, моя супруга…»

      О да, все всё понимают. Эту песню поют молодым глупым любовницам женатые мужчины, начиная, наверное, с Адама. И девочки верят.

      «Да, у меня ужасная жена, но она серьезно больна».

      «Да, у меня ужасная жена, но я не могу ее бросить, пока не подрастут дети».

      «Да, у меня ужасная жена, но…»

      Вечное «но». А ты подожди, дорогая, пока тебе не исполнится сорок и ты никому не будешь нужна. А зачем тебе кто-то еще, когда в твоей жизни так хорошо устроился Я?

      И что в итоге?

      Ни семьи, ни детей, потому что чаще всего сопливую девчонку отправляют на аборт: «Дорогая, сейчас еще не время, я хочу, чтобы наш малыш рос в полной семье». Одинокие вечера и праздники, звонки украдкой, ворованные минуты счастья, отпуска, в которых шифруешься, словно Штирлиц…

      Что заставляет тебя идти на эти унижения? Терпеть, ждать, верить?!

      И ведь в глубине души ты все понимаешь, вообще все, но разорвать порочный круг не хватает сил.

      Таня и сама не знала, как она так вляпалась. Но вот ведь…

      Сорок лет на носу, а Германа все нет и нет. Да лучше б его Пиковой Дамой убило! Миша, так зовут мужчину всей ее жизни, словно заядлый рыболов, чувствовал, когда надо ослабить, а когда потянуть, чтобы она не сорвалась с крючка. Таня и не срывалась, вопреки слезам родителей, уговорам сестры и обещаниям брата набить негодяю морду.

      С другой стороны, Миша был и полезен. Поддержал ее семью, когда у отца обнаружили рак, решил проблему с операцией, пристроил в администрацию области саму Таню (а ты поди найди работу, будучи юристом, при перепроизводстве их в девяностые годы!), помог племяннице с поступлением…

      Так что и ругательства поутихли. Таня смирилась со своим положением незамужней тетки, Миша по-прежнему приезжал к ней три раза в неделю…

      Сорок лет. И двадцать из них – Миша.

      Задумавшись, она ступила на пешеходный переход, не замечая вывернувшейся из-за туши автобуса иномарки. Только когда джип поддел массивным рылом тонкую фигурку, отбросив на несколько метров, пришло удивление.

      Не боль, не осознание, просто удивление.

      Неужели конец?!

      Так странно…

Семейство Даверт

      Тьер Луис Даверт прислушался. Ночь ухала филином. Три раза. Потом еще два и через несколько секунд пять раз.

      – Готовность!

      Он всей