По краю. Алена Афонина

безумно, но Юночка, зайка моя, у меня ноженьки не пляшут, рученьки не машут, сердце выпрыгивает, печень вываливается, и требуется ампутация позвоночника… Ты же не отправишь меня, такого больного, в бешеную даль?

      – Отправлю! – пообещала Юна, вкладывая в эти слова несколько иной смысл. – Бриг, сходи, а?

      – У меня стоит, ходить не могу, – лениво, с обезоруживающей откровенностью произнес он.

      – Я пойду, – вдруг встал Дон.

      – Я тоже, – вместе с ним поднялась тихая, незаметная Катя. С их уходом, в ожидании скорого разнообразия жизни в виде портвейна, компания ожила. Герман взял гитару, провел по струнам и запел:

      – В темно-синем лесу,

      Где трепещут осины,

      Где с дубов-колдунов

      Облетает листва…

      На полянке траву

      Панки в полночь курили

      И при этом

      Напевали

      Странные слова…

      Припев подхватили все, воодушевляясь с каждым словом все больше. В конце концов все уже просто радостно орали слова песни, не заботясь ни о каком эстетическом чувстве, и уж тем более забыв, что в песне есть мелодия.

      – А нам все равно, а нам все равно,

      Твердо верим мы в древнюю молву:

      Храбрым станет тот, кто три раза в год

      В самый жуткий час курит трын-траву!..

      На этом жизнеутверждающем аккорде крышка люка распахнулась. Но на крышу вылезли не Дон с Катей и портвейном, а дядька в майке-тельняшке, обтягивающей пивное брюхо, тренировочных штанах с пузырями на коленях и в тапочках на босу ногу. В руках он держал двустволку.

      – Наркоманы! – с ходу заорал он. – Алкоголики! Тунеядцы! Водку здесь пьянствуете, наркотики курите! Ментуры на вас не хватает! Дитям гулять мешаете!

      – Они у вас что, по крыше гуляют? – поинтересовалась ехидная Юна.

      – Какая разница! Прыгаете здесь по головам, бегаете, как пушки!

      – Пушки не бегают! – расхохотался Бриг. Это взъярило дядьку еще больше.

      – Расстреляю вас на фиг, мне еще и спасибо скажут! – проорал он, наставляя на Брига свое ружье. Тот же при виде этого захлебнулся смехом, он хохотал от души, словно ему рассказали новый анекдот. Остальные ошарашенно наблюдали за этой картиной.

      – Бать, да ты чего? – первым опомнился Ган.

      – Я вам не батя! Ваши бати – шлюхи подзаборные, а моя дочь в аспирантуре учится!

      – Мы тоже учимся, – отпарировала Юна, – и тоже не в спецшколе!

      – А вы стреляйте, стреляйте! – веселился Бриг. – Вот только в дуле у вас погремушка торчит! Это ничего, да? Не помешает?

      Дядька заглянул в дуло своего ружья и, действительно, извлек из него оранжевую погремушку на палочке.

      – Внук, наверное, засунул, – засмущался он. Спрятал игрушку в карман, и, кряхтя, начал спускаться в люк. Однако оставлять поле боя просто так ему не хотелось, поэтому он напоследок погрозил кулаком и заявил:

      – Еще хоть один звук увижу – пеняйте на себя!

      – Не увидите ни звука, честное пионерское! – торжественно