Под крылом Ангела. Алиса Лунина

она, можно сказать, оказалась убита наповал.

      Как больно и трудно дышать… Почему-то вспомнился фильм «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?». Она – хрипящая, загнанная лошадь. Больно…

      Еще никогда ее не бросали, сама она расставалась с мужчинами легко и безболезненно, иногда чувствуя признательность и благодарность, но чаще ничего не ощущая, кроме равнодушия.

      А ведь были случаи, когда мужчины валялись у нее в ногах, умоляя остаться. Она вспомнила сцену разрыва с Павликом, его бледное лицо, мольбы и угрозы, ярость и слезы, собственную неловкость и неприятное чувство вины: «Ах, бедный мальчик! Мне жаль тебя, но… Нельзя заставить любить. Прости, я не смогу…» И вот теперь она на собственной шкуре узнала, каково это – быть отвергнутой.

      А может, эта боль – плата за счастье? Вот было огромное невероятное счастье, которое не дается просто так, и теперь она должна заплатить за него болью? Или это возмездие, плата за то… За что, черт побери?! Ну, хотя бы за то, что она так обошлась с Павликом.

      Ладно, у нее еще будет время подумать и разобраться со всеми «за что» и «почему». Пока надо где-то взять силы, чтобы встать, гордо пройти по залу, дойти до машины и уехать к чертовой матери.

      Бася вспомнила сцену из фильма про загнанных лошадей: один из участников танцевального марафона падал, потеряв силы, рефери склонялся над ним и начинал считать. Самое главное было успеть встать, пока не сосчитали до десяти.

      Один, два, три, четыре… Ну, давай, ты должна!

      Пять, шесть.

      Она встала.

      – Куда ты? – вскинулся Эд.

      Семь. Восемь.

      Вышла из зала. Не забываем идти с высоко поднятой головой.

      Десять. Уже в машине. Завела мотор – и понеслась вдаль!

      Сложно, конечно, в одной главе оформить всю драматургию их отношений, передать нюансы, выписать обертона… Получается довольно сухо, что-то в стиле Шелли: «Они встретились. Они расстались. Чего же более?»

      Ну вот так…

* * *

      Бася остановила машину на набережной у Академии художеств и только тогда дала выход эмоциям. Она рыдала с чувством и надрывом, по-бабьи – в голос! Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали картинки прошлой жизни – их с Эдом свидания, путешествия…

      Кончено, надо разбить этот чертов калейдоскоп, постараться стереть из памяти, но… Как это возможно?

      И вновь взахлеб и навзрыд, с соплями и причитаниями…

      Подумать только – в первый раз она полюбила, захотела прожить с этим мужчиной всю жизнь, а он бросил ее! Да как он смел так с ней поступить!

      Отчаяние сменялось гневом, потом вновь накатывала тоска…

      Раздался звонок сотового. Меньше всего Бася сейчас хотела с кем-нибудь разговаривать, однако на вызов ответила:

      – Алло!

      – Тварь! – вместо приветствия проговорил голос в трубке. – Ты подлая, бесстыжая тварь!

      Опять оно, с металлическим, искусственным голосом.

      – Да что вам от меня надо? – крикнула Бася.

      – Я тебя убью! – сразу с места в карьер заявила трубка.

      – Это становится