Виртуальный свет. Уильям Гибсон

свою работу.

      В пустых серебряных глазах – нечто похожее на озабоченность.

      – Свою – а как насчет твоей, Берри?

      Обтянутая пузырем рука нестерпимо чесалась. Райделл нагнулся, выудил из мусорной корзины, стоявшей у изголовья кровати, пластиковую питьевую соломинку, запустил ее под шину и начал крутить. Помогло, хотя и не слишком.

      – Я для них – история, далекое прошлое. За руль меня больше не пустят.

      – Не нужно было брать использованную, – огорчился Саблетт. – В больнице это запрещено.

      – Да уж ты-то, Саблетт, какой же ты заразный? Ты, может, самый чистый, стерильный раздолбай ныне живущего поколения.

      – Так что же ты будешь делать? Есть-то тебе надо.

      – Пока не знаю. – Райделл уронил соломинку в корзинку, по принадлежности. – Я только знаю, что не буду сторожить ничьи дома и не буду сторожить никакие там моллы.

      – А что там с этими хакерами? Ты как думаешь, сумеют их накрыть – тех, что нас подставили?

      – Хрен там сумеют. Слишком уж их много. Держава Желаний резвится уже очень давно. У федералов есть список из трех сотен подозреваемых, но они не имеют возможности загрести их всех, тряхануть и выяснить, кто в чем виноват. Слава еще богу, что эти пидоры любят стучать друг на друга, иначе никого бы из них в жизни не повинтили.

      – Но мы-то им зачем? Чего они нас-то кинули?

      – Спроси чего попроще.

      – Гадить они любят, вот, наверное, и все, – решил Саблетт.

      – Любят, это уж точно. А еще Эрнандес говорит, что, по мнению ДПЛА, кто-то там хотел, чтобы миссис Шонбрунн накрыли с голой жопой.

      Ни Саблетт, ни Райделл не видели упомянутую жопу, так как миссис Шонбрунн находилась в детской. Детей в детской не было, они улетели с папочкой в штат Вашинг-тон, чтобы полюбоваться с воздуха на три новорожденных вулкана.

      Ничто появившееся на экранах «Громилы» после автомойки не соответствовало действительности. Кто-то залез в бортовой компьютер «Лихого гусара» и ввел в коммуникационный блок здоровый пакет умело сфабрикованных – и абсолютно липовых – данных, заодно отрезав Райделла и Саблетта от «Интенсекьюра» и даже от «Звезды Смерти» (которая, конечно же, и не думала вырубаться). Райделл сильно подозревал, что монгольские ребята из автомойки – ну, если не все, то двое-трое из них – могли бы рассказать эту историю со значительно большими подробностями.

      И может быть, в эти мгновения ослепительной ясности, когда изуродованный, с помятой мордой «Громила» все еще пытался взобраться на раздолбанные в капусту останки двух больших кожаных диванов, когда пробудились наконец воспоминания о смерти Кеннета Терви, в эти мгновения Райделл понял, понял с той же ослепительной ясностью, что вряд ли стоит всегда и во всем доверяться самозабвенному, чистому в своем бешенстве порыву: «Вперед – и ни о чем не думай».

      – Слышь, – Саблетт говорил тихо и недоуменно, словно сам с собой, – они же убьют этих детишек.

      С этими словами он отщелкнул ремни безопасности и выскочил наружу, с глоком на