Она написала любовь. Тереза Тур

кончик ее носа, решил не томить – показать личины и кулон.

      – Одну минуту.

      Он уже выходил из гостиной, когда услышал:

      – Если артефактор теряет столько сил. И… крови. Должны же быть какие-то процедуры? Укрепляющие. Поддерживающие. Надо узнать у доктора Фульда и выполнять неукоснительно!

      – Зачем? – равнодушно спросил он, не оборачиваясь.

      Когда барон вернулся, его гостья сидела с отсутствующим видом, закручивая кисти шали вокруг пальца в спиральку.

      Он невольно залюбовался. Отсветы горящего камина на светлых, слегка золотистых волосах, так красиво контрастирующих с темной шалью. Веснушки. Их совсем немного, но они такие… трогательные. И конечно же, руки. Узкие ладони, длинные пальцы. Маленькое чернильное пятнышко на запястье. Она так увлеклась своим занятием, что пришлось обратить на себя внимание.

      – Посмотрите на меня, – попросил Эрик фон Гиндельберг.

      Агата подняла глаза и в ту же секунду вскочила, с трудом удержавшись от крика.

      – Ну как? Хорошо получилось?

      – Это… Это же не вы!

      – Действительно, не я. То есть не совсем. Это – личина.

      Гостья нахмурилась. Встала, оставив шаль на кресле. Обошла его вокруг.

      – Слишком… бравый и образцовый. Какой-то… излишне правильный, что ли? Не живой…

      – То есть вы хотите сказать, что в своем обычном виде я вам нравлюсь больше?

      – Конечно, – не задумываясь, ответила Агата. И тут же смутилась.

      А канцлер рассмеялся.

      Она оценила беззаботный взгляд. Румяные щеки. И с нескрываемым отвращением поморщилась.

      – Привыкайте, – приказал канцлер. – Сейчас собаки вернутся – посмотрите и на них.

      – А как к вам обращаться?

      – Эрик. Имя я менять не стал. Вы – моя работодательница. Думаю, по имени будет в самый раз.

      – И сколько вам лет в этой личине?

      – Так же, как и на самом деле, – сорок. Данные, к которым привык, всегда лучше оставлять без изменений.

      – Сорок? – изумилась Агата.

      Сквозь личину на миг проступило настоящее лицо барона Эрика фон Гиндельберга. Обиженное.

      – Простите. – Она покраснела. – Я…

      – Нет-нет… Вы правы. Я не выгляжу молодо. Сказывается служба. Знаете, как у нас говорят? Год за два. Но об этом после.

      Он подошел и положил ей на колени кулон. Камень висел на простом, кожаном, очень длинном шнурке.

      – Наденьте, – приказал розовощекий Эрик.

      – Что это?

      – Защита. От всего, на что у меня хватило фантазии. И прежде всего – от ядов. Кстати, будет жечь – знайте – рядом отрава. Ведите себя осторожно. Ничего не ешьте, ничего не пейте, ни к чему не прикасайтесь! Вам понятно?

      – Да. А… камень. Он – настоящий?

      – Вы про изумруд?

      Агата нерешительно кивнула. Господин барон посмотрел на нее с недовольным изумлением.

      – Вы же не допускаете, что я мог использовать какую-нибудь подделку? На искусственно выращенные камни чары такого уровня просто-напросто не лягут. Это же не массовое