Контакт третьей степени. Сергей Москвин

отделения или пары-тройки солдат из роты аэродромного обслуживания, используемых на тяжелых работах, не требующих высокой квалификации, а также на погрузке-разгрузке, как раз легко объяснить. «Какие-то испытатели, направляющиеся не то на тренировку, не то на сборы. Чего ради них надрываться? Сами справятся». Но и это объяснение, между прочим вполне логичное, годилось бы лишь в том случае, если бы не было ожидающих их машин и самолетов. А сейчас… сейчас это больше походит на конспирацию. И оружие роздано личному составу еще до вылета, словно они летят не на учебный полигон, а за линию фронта, в глубокий вражеский тыл.

      В какой-то момент Дмитрию показалось, что все именно так и происходит. Что все они, подобно героям кинофильма, попали в прошлое – в 1942-й или 1943 год, и внизу огромная, захваченная опасным и безжалостным врагом территория, и дула вражеских зенитных орудий уже нацелились на летящую в небе одинокую машину. Ощущение оказалось настолько сильным, что его не смогло побороть даже осознание того, что ни в 42-м, ни в 43-м ни у одной из воюющих армий еще не было вертолетов, а оружие и экипировка забрасываемых во вражеский тыл диверсантов не шли ни в какое сравнение с тем, что они имели сейчас.

      Подавшись вперед, Дмитрий выглянул в иллюминатор. Там все было по-прежнему. Все тот же мирный холмисто-лесистый пейзаж, без направленных в небо локаторных антенн, стволов пушек и зенитных ракет. Но сосущее чувство опасности не уходило, хотя Дмитрий не видел для этого ни единой причины.

      Он перевел взгляд на Ольгу, которая сидела как раз напротив него. Сегодня она тоже выглядела не совсем обычно. Во всяком случае, не так, как всегда. Ее глаза, прежде спокойные и внимательные, сейчас сияли нервным азартом, как у солдата, вколовшего себе «озверин» или другой допинг, вызывающий выброс в кровь адреналина и других гормонов. Да и вела себя она тоже довольно странно. Всегда выдержанная и уравновешенная, сейчас она то и дело нетерпеливо выглядывала в иллюминатор, хотя смотреть там было совершенно не на что, кроме хвойного леса, скалистых холмов да протянувшихся между ними ломаных узких долин, которые ее явно не интересовали.

      С нарастающим беспокойством Дмитрий осмотрел своих бойцов. Но те, в отличие от него, похоже, не испытывали никаких неприятных ощущений: Чирок и Жила переговаривались между собой, Фагот и Злой дремали, Мосел тоже клевал носом, Гиря о чем-то вспоминал или размышлял с мечтательной улыбкой на лице. Только Глухарь хмурился. Правда, с тех пор как полковник Панов временно отстранил Глухаря от командования группой, он почти все время хмурится. Или все-таки что-то подозревает?

      Переступив через собственную неприязнь к прежнему командиру, Дмитрий уже собрался прямо спросить Глухаря об этом. Но в этот момент вертолет ощутимо тряхнуло, и машина нырнула к земле. Линия горизонта со стороны борта, где сидел Дмитрий, провалилась вниз. Теперь в его иллюминаторе было только небо с темными хмурыми облаками. Потом снова появились поросшие лесом холмы, но их скалистые вершины стали уже гораздо ближе.

      – Мы