Библейские истории. Вадим Иванович Кучеренко

из тела дух

      И вынудить скитаться по пустыне,

      Не разрешив ему молиться Богу вслух.

      Но если так, и в жизни нет отныне

      Ни веры, ни надежды, ни любви,

      И Евы будущее – слезы и унынье,

      Иди в Эдем, там яблоко сорви.

      И надкуси, упейся сладким ядом.

      Отмщенья миг на вечность обменяй.

      Возмездие? Зато с Адамом рядом.

      Простить сумеешь – на себя пеняй…

      Кто нашептал слова такие Еве?

      Спросить забыли и Адам, и Бог.

      Один любя, другой, карая в гневе,

      О том старался, чтобы мир был плох.

      Заботы, и труды, и родовые муки,

      И мор, и глад, и смерть в конце пути…

      Дыханием Адам ей согревает руки.

      – Мой муж, за ревность ты меня прости!

      Последний вздох, последнее прощание.

      Простил бы Бог, Адам не помнил зла.

      Как солона слеза, и тускло звезд мерцание…

      Пройдет и боль, как жизнь уже прошла.

      АВЕЛЬ И КАИН

      Пустынен мир. Ни брата нет, ни Бога.

      Есть только жизнь, а в ней есть только страх,

      Что в день, когда окончится дорога,

      Земля отторгнет твой бездушный прах.

      Проклятие известь не вправе время.

      Быть Каином – не приведи судьба.

      Согнуло плечи ненависти бремя.

      А кровь такою темною была…

      Отныне все твое: стада и земли,

      И даже Бог. Завиден твой удел.

      Остыла ревность. Запоздало внемли

      Рассудка голосу: ты этого хотел?

      Простил бы брат. Но Бог иной породы.

      За жизнь придется жизнью заплатить:

      Пусть бесконечно долго длятся годы,

      И мертвый Авель вечно будет мстить.

      Рассвет окрасит небо сгустком алым,

      Закат напомнит, как обида жгла…

      С рождения был Авель славным малым,

      С кончиною стал воплощеньем зла.

      Плетется Каин, совестью измучен,

      И день, и ночь, не ведая куда.

      «Не сторож брату я», – ответ заучен,

      Как в камне высечен, до смертного одра.

      Безумье где-то рядом, у порога.

      Переступи – и счастлив будь стократ…

      А в небесах о нем, взгляд отводя от Бога,

      Кровавыми слезами плачет брат.

      НОЙ

      И хлынул дождь; и ночь, и следом день.

      А там года как будто и столетья

      Идут дожди, жизнь превращая в тень

      И обращая время в лихолетье.

      Давно уж нет надменных городов

      И нищих сел – все сметено водою.

      Но некому сказать прощальных слов,

      Всех пережить позволено лишь Ною.

      А Ною недосуг, ведь молится старик

      Весною, летом, осенью, зимою;

      На палубе и в трюме; хриплый крик

      Терзает небо, требуя покоя.

      Нет в жизни смысла, он лежит на дне,

      А вместе с ним – привычные заботы.

      И все отдал бы, чтоб гореть в огне

      Геенны злой, коль нет другой работы.

      Молитве рознь молитва; не услышал

      Безумца Бог; опять его призрел.

      Вода сошла; Ной с сыновьями вышел,

      Как только голубь вновь не прилетел.

      Поклялся Бог: отныне всех простил,

      Плодитесь, размножайтесь, зла не будет.

      И радугу над миром засветил,

      Чтоб вспомнить о завете, коль забудет.

      Так все и было; Ной трудился рьяно,

      Жил счастливо, вот только проклял Хама –

      Тот наготу отца увидел; Ной был пьяным,