Шаманова Гарь. Михаил Черненок

на меня и тяжело вздохнул:

      – Интересно все-таки, кого убили в Шамановой Гари?..

      При этих словах Иготкин удивленно повернулся к нам и вроде бы насторожился. Аким Иванович взял у старика кисет. Неторопливо сворачивая толстую самокрутку, будто извиняясь, сказал:

      – Парни глухарей стрелять в Гарь ходили…

      – Там на человеческий скелет наткнулись, – добавил Лукашкин. – В черепе такая дырка, как от пули из охотничьего ружья…

      Наступило молчание. В печке потрескивали смолевые дрова. Чуть вздрагивал язычок пламени в керосиновой лампе. Иготкин в плотно обтягивающей крепкие плечи тельняшке сидел ссутулясь, дымил самокруткой. Махорочный дым, выгибаясь причудливыми кольцами, вился над его белой головой, медленно уплывая к потолку.

      – Ты бы, Степан Егорович, рассказал парням… – вдруг попросил путевой мастер и опять словно извинился перед стариком: – Понимаю, бередить давнюю рану вроде и не стоит, но годы-то идут… Забывать стали люди то время. Легенды разные про Гарь сочиняют…

      Иготкин несколько раз кряду затянулся махоркой, прищурился, будто дым защипал ему глаза:

      – Верно, Акимушка, верно. Непрочная штука – людская память. Каких только сказок про Гарь не сочинили, а ведь, если разобраться, то случившееся не так уж и давно было…

      – Вот и расскажи правду! – оживился Аким Иванович. – Парни как-никак дольше нас с тобою проживут, своим потомкам перескажут…

* * *

      В хорошем месте расположилось охотничье село Лисьи Норы. Со всех сторон – сибирская тайга с приметными названиями: Мудринская, Соболиная, Бурундучья. Рядом с селом – река, а за рекой опять таежная глухомань – Тунгусская. Тайга для лисьенорцев – что дом родной. Она их растила, кормила, а некоторых и хоронила.

      Особенно богата дичью и зверем была Тунгусская тайга. По преданиям стариков, в ней кочевали енисейские тунгусы, среди которых шаманил некто Васька. Этот ловкач был не только шаманом, но и смекалистым дельцом. Бессовестно обирал тунгусов, выгодно сбывал меха рыскавшим по таежным стойбищам купцам. Поговаривали даже, что он имел связи с заграничными торговцами, облюбовавшими Сибирь за ее неисчислимые богатства. На темных махинациях шаман сколотил большое состояние и неведомыми путями раздобыл гербовую бумагу от самого томского губернатора, в которой значилось, что весь участок Тунгусской тайги переходит в его, шаманово, пользование.

      С завистью смотрели лисьенорцы на Тунгусские кедрачи. Пробовали, как прежде, ходить туда на промысел, но редко кому удавалось вернуться с добычей. Только одного из лисьенорцев не трогал Васька – смелого и решительного промысловика Егора Иготкина.

      Докатившаяся до Лисьих Нор весть о революции напугала Ваську-шамана. Чтобы не потерять свои владения, распустил он среди охотников слух, будто всех, кто пойдет в Тунгусскую тайгу, постигнет несчастье. Совсем приуныли лисьенорцы, лишь Егор Иготкин не побоялся Васькиных запугиваний. В первый же сезон после революции