На войне. Андрей Харитонов

й всё нормально? Что-то ты совсем слаб стал…

      Иван Воблов, который тихо дремал сидя на земле, неожиданно вскочил и уставился на “противника сна”. Он спокойно глядел на него около минуты, потом спокойно ответил:

      – Со мной? Да… вроде всё нормально. Есть хочется… у тебя ничего не завалялось, Федя?

      – Есть всем хочется, да где же найти то эту еду? Хоть землю жри, да толку ноль, подохнешь быстрее, чем от голода… – грустно подытожил Федя Лесников.

      – Твоя правда, – согласился Воблов.

      Иван встал на ноги и оглянулся. Утренний свет начинал овладевать миром.

      – Ты даже ночью не проснулся! В третьем часу наши пустили в ход артиллерийский огонь! Ну и грохот был! А наши то молодцы, а? – восторженно заявлял Федя.

      Воблов не слушал его. Он слышал ужасный вой артиллерийского огня, который с яростью обрушился на позиции фрицев. Воблову было тяжело на душе, он ждал чего-то страшного, неминуемого.

      II

      Следуя основному плану операции “Цитадель”, вермахт должен был начать своё наступление ровно в три часа утра.

      Наша разведка смогла успешно перехватить эти данные, после чего штабами Центрального и Воронежского фронтов было принято решение провести в ночь на пятое июля артиллерийскую контрподготовку. После нее фашисты долго не могли прийти в себя. Они уже не смели думать о наступлении в три часа утра. Наступление фрицев началось около половины шестого утра.

      Иван Воблов состоял в войсках тринадцатой армии, той самой армии, которая приняла на себя основной удар врага.

      III

      5 утра

      – Ваня, а Ваня, страшно? – с некоторым любопытством спросил Федя.

      Воблов медленно повернулся к Лесникову, отчего тот вздрогнул, и холодно ответил:

      – Чего боятся то…

      – Как чего? – ахнул Федя, – конечно же немцев! Они ж как смерть с косой! Идут и везде после них сплошная разруха!

      Воблов всё тем же холодным и пронизывающим взглядом продолжал смотреть на Лесникова.

      – Что-й то с тобой случилось, а Ваня? Ты не заболел случайно? – спросил Федя.

      – Даже если заболел, то что? Всё равно, вероятно, сегодня помру… – с погрустневшими глазами ответил Воблов.

      – Ну… об этом не думай, а то вон, дрожишь уже, а? – улыбаясь, сказал Лесников.

      – Угу… – пробормотал кое-как Воблов и пошел прочь.

      В униформе ему было очень жарко. Он снял каску и вытер пот со лба. С каждым мгновением дрожь усиливалась, ему становилось всё хуже и хуже.

      Воблов заметил Озёрцева, который сидел на земле и что-то писал. Не ожидая от себя столь широкого любопытства, Воблов подошел к нему. Тот писал письмо.