Жизнь и ее суррогаты. Как формируются зависимости. Майа Шалавиц

характеров, с другой стороны, позволяют утверждать, что они как раз оказывают сильное влияние на риск, как мы увидим в следующей главе. Если детей наблюдают с младенчества до взрослого состояния, то выясняется, что люди, страдающие теми или иными поведенческими или психиатрическими расстройствами, с самого детства отличались от остальных детей, а иногда и с рождения. Примечательно, что эта особость не одинакова у разных людей; на самом деле, иногда они бывают даже противоположными, например отчаянная смелость и повышенная боязливость; неудержимая импульсивность и железная ригидность. Противоположные крайности могут встречаться даже у одного и того же ребенка, как, например, в моем случае. Я могла быть поочередно то углубленной в какое-либо занятие, то до крайности рассеянной.

      В самом деле, несмотря на то, что люди с СДВГ больше славятся своей разбросанностью и рассеянностью, еще одним классическим симптомом этого заболевания является умение с головой углубляться в деятельность, которая вызывает интерес. Примечательно, что существует определенное перекрывание между аутизмом и СДВГ: от 30 до 50 процентов больных аутизмом имеют одновременно симптомы СДВГ, а две трети больных СДВГ проявляют некоторые черты аутизма. Приблизительно в двадцати процентах случаев наркотической зависимости одновременно присутствует и СДВГ, что в четыре раза превышает показатель для общей популяции.

      Конечно, в детстве я не имела ни малейшего понятия об этих диагнозах и симптомах или об их взаимосвязи. Тем не менее я старалась научиться бороться с ними и при этом меняла путь моего развития.

      Глава 5

      Миф о зависимой личности

      Зависимые просто похожи на всех остальных людей, но в большей степени.

АНОНИМ

      Метан, этан, пропан, бутан. Я, как зачарованная, повторяла эти волшебные слова, думая при этом не о химии, которой учил меня отец (это начало ряда алканов, если кто интересуется), но об успокаивающем звучании этих слов. Я была одна, качаясь на качелях на игровой площадке начальной школы, пытаясь успокоить себя знакомыми звуками и ритмичными движениями качелей. Я не знала, как мне справиться с громкими пронзительными голосами, непредсказуемыми поступками и непостижимым социальным миром других детей. Мне было тогда шесть или семь лет.

      Глаза у меня были закрыты, и я лишь изредка приоткрывала их, чтобы убедиться, что за мной никто не подсматривает. Ритмичное покачивание и мысленно, нараспев, произносимые слова погружали меня в некое подобие транса, хотя я, конечно, этого не осознавала. Закрыв глаза, я воображала, что раскачиваюсь по идеальной дуге, взлетая над забором, окружавшим закрытую площадку, и мягко приземляюсь на луг, где не было других, изводивших меня детей, где было только яркое ласковое солнце, мягкая зеленая трава, цветы и холмы. Но я не могла насовсем уйти туда, как это бывало, когда я играла в эту игру на маленьких качелях во дворе нашего дома. Здесь же всегда был риск, что придет кто-то