Изгнание беса (сборник). Андрей Столяров

прихожей гулко, часто затопали сапоги. Дверь распахнулась с треском – от удара. В комнату, толкаясь, ввалились солдаты в синих мундирах. Мгновенно по двое стали около каждого из нас – автоматы на изготовку. Чувствовалась хорошая школа.

      – Сидеть! – гаркнули мне в ухо.

      Жесткие руки легли на плечи. Я упал в кресло, ощущая противную пустоту в груди. Напротив меня, схваченный за локти, медленно опускался на стул Август.

      Звонко, неторопливо щелкая каблуками, слегка покачивая блестящим стеком, вошел офицер. На плече у него были нашиты желтые молнии. Козырнул, резко откинув два пальца от высокой фуражки. Оглядел нас, сказал, высокомерно растягивая гласные:

      – Должен быть еще один. Четвертый.

      К нему сунулся сержант, зашептал в ухо. Офицер брезгливо кивал.

      Август опомнился:

      – Сударь, что это значит?

      – Привезите его, – приказал офицер сержанту.

      Тот опрометью бросился из комнаты.

      – Сударь, – холодно повторил Август, – соизвольте прекратить это. Я сотрудник Международного комитета по контролю над разоружением.

      Офицер с подчеркнутым вниманием вперился в него.

      – Неужели? – Он картинно поднял брови. Хлестнул стеком по сияющему, черному голенищу. – Выведите их!

      Я впервые видел, как Август растерялся. Он теребил пуговицу на пиджаке – оторвал и бросил ее.

      Двое солдат подняли Симеона. Он был бледен до синевы. Спокоен. Смотрел в пол. На скулах его горели красные пятна.

      Август, с трудом выдавливая из себя звуки, спросил его:

      – С кем вы, Симеон?

      Симеон обернулся в дверях.

      – Я ни с кем. Я – наблюдатель, – сказал он.

      Его толкнули в спину.

      11

      Видимо, заранее было решено отвезти меня сюда, потому что в квартире было прибрано, в ней стояла новая мебель. В комнате работал телевизор. Напротив него в мягком кресле сидел уже знакомый мне человек – в стальном костюме и смотрел на экран. Тот, что выслеживал. Когда я вошел, он даже не обернулся.

      Я отправился на кухню. Второй охранник – белобрысый, что-то жующий, отклеившись от косяка, последовал за мной. Я заварил кофе. Настроение было кислое. Мне ничто не угрожало. Меня просто изолировали на некоторое время. Пока не найдут профессора. Через пару дней отпустят. В крайнем случае здешнее правительство извинится. Если только правительство поставлено в известность.

      Кофе был горький.

      Августу тоже ничто не угрожало. Его тоже отпустят. Он, наверное, в бешенстве. Вышагивает комнату, заложив кулаки в карманы. Лицо у него малиновое. Он скребет череп ногтями – ищет выход.

      Что касается Симеона… Очень плохо, если он расшифровал слово власти. Нет, еще хуже, если он передал его второму отделу. А мог он расшифровать слово? Вполне. Оно держалось на экране целую секунду. А передать военным? Не знаю. Может быть.

      Тонкая чашечка треснула у меня в руках. Кофе потек по столу. Белобрысый охранник, как пружина, выпрямился на звук. Увидел – достал из коробочки