Ошибка просветления. У. Г. Кришнамурти

здал Бога из страха. Так что проблема в страхе, а не в Боге.

      Я открыл сам для себя, что нет никакого «Я», которое нужно было бы осознавать, – вот осознание, о котором я говорю. Оно приходит, как тяжелый удар. Оно потрясает тебя, как удар молнии. Ты поставил все на одну карту, на осознание своего «Я», и в результате вдруг обнаруживаешь, что нет никакого «Я», которое надо обнаружить, нет никакого «Я», которое надо осознать, – и ты говоришь себе: «Какого черта я делал всю свою жизнь?» Это просто взрывает тебя.

      Со мной всякое происходило – понимаешь, я прошел через это. Физическая боль была невыносимой – вот почему я говорю, что тебе это действительно не нужно. Если бы я мог дать тебе взглянуть на это, прикоснуться к этому – тогда тебе бы вообще не захотелось касаться этого. То, что ты преследуешь, не существует; это миф. Ты бы не захотел иметь ничего общего с этим.

      У. Г.: Видишь ли, я подчеркиваю, что – я не знаю, как бы ты это ни назвал; я не люблю использовать слова «просветление», «свобода», «мокша» или «освобождение»; все эти веские слова имеют свой собственный подтекст – этого нельзя вызвать никакими усилиями с твоей стороны; это просто случается. И почему это случается с одним человеком, а не с другим, я не знаю.

      Вопрошающий: Итак, это случилось с вами?

      У. Г.: Это случилось со мной.

      В: Когда, сэр?

      У. Г.: Когда мне было сорок девять. Но что бы ты ни делал, чтобы приблизиться к тому, чего ты ищешь, это стремление или поиск истины или реальности уводит тебя от твоего собственного естественного состояния, в котором ты всегда находишься. Это не является чем-то таким, чего ты можешь добиться, обрести или достичь в результате твоих усилий, – вот почему я использую слово «беспричинный». У этого нет причины, но каким-то образом поиск прекращается.

      В: Вы полагаете, сэр, что это не есть результат поиска? Я спрашиваю, потому что слышал, что вы изучали философию, были связаны с религиозными людьми…

      У. Г.: Понимаешь, поиск уводит тебя от себя – у него обратное направление – он не имеет никакого отношения к этому.

      В: Это случилось вопреки, а не благодаря ему?

      У. Г.: Вопреки – да, именно так. Все, что ты делаешь, не позволяет тому, что уже есть, выразить себя. Вот почему я называю это «твоим естественным состоянием». Ты всегда находишься в этом состоянии. Поиск мешает выразиться по-своему тому, что есть. Поиск всегда имеет неверное направление, так что все, что ты считаешь очень глубоким, все, что ты считаешь священным, представляет собой загрязнение в этом сознании. Вряд ли тебе понравится (смеется) слово «загрязнение», но все, что ты считаешь священным, святым и глубоким, – это загрязнение.

      Итак, ты ничего не можешь сделать. Это не в твоих руках. Я не хочу использовать слово «милость», потому что если говоришь «милость», тогда чья милость? Ты не специально избранный индивид; ты получаешь это, не знаю почему.

      Если бы это было возможно для меня, я бы мог помочь кому-то. Это нечто, чего я не могу дать, потому что у тебя есть это. С чего бы мне давать это тебе? Смешно просить то, что у тебя и так есть.

      В: Но я не чувствую этого, а вы чувствуете.

      У. Г.: Нет, это не вопрос чувствования этого, это не вопрос знания этого; ты никогда не будешь знать. У тебя нет никакой возможности знать это для себя; оно начинает выражать себя. Нет сознательного… Видишь, я не знаю, как это сказать. Мне никогда не приходила в сознание мысль, что я отличаюсь от кого-то.

      В: Так и было с самого начала, с тех пор как вы стали осознавать себя?

      У. Г.: Нет, я не могу этого сказать. Я искал чего-то – как любой человек, воспитанный в религиозной атмосфере, – искал чего-то, к чему-то стремился. На этот вопрос ответить не просто, потому как мне придется вдаваться во всю предысторию. Может быть, это и предстоит, я не знаю. (смеется)

      В: Просто из любопытства, как Начикете, мне интересно узнать, как все это произошло лично с вами, в той степени, насколько вы это осознаете.

      У. Г.: Видишь ли, это длинная история; не так все просто.

      В: Мы бы хотели услышать ее.

      У. Г.: Нет, понимаешь, мне придется рассказывать вам всю свою жизнь – это займет много времени. История моей жизни доходит до определенной точки, а потом прекращается – после этого нет никакой биографии.

      У двух биографов, которые заинтересованы в том, чтобы написать мою биографию, два разных подхода. Один говорит, будто то, чем я занимался – садхана (духовная практика), образование, весь мой прошлый опыт, – привело меня к этому. Другого биографа мало интересует мое утверждение о «вопреки», потому что тут не хватает материала, чтобы он смог написать большой том. (смех) В этом они больше заинтересованы. Издателей тоже интересуют эти вещи. Это естественно, потому