Как перевоспитать герцога. Меган Фрэмптон

сказать, что если какая-нибудь из работающих в доме женщин могла бы…

      – Таких не имеется.

      – Но, ваша светлость, у вас есть горничные. К примеру, Этта, что сейчас присматривает за Роуз. Если бы вы разрешили мне попросить у нее…

      – Нет. – Тон у него был самый что ни на есть категоричный. Настоящий герцогский тон. Лили не сомневалась, что тон у него именно герцогский, а никакой не баронский, несмотря на то что он был первым герцогом, с которым ее свела жизнь. Она просто представить не могла, чтобы кто-то, не обладающий его титулом, его положением в обществе, его состоянием, не говоря уже о его внешности, мог бы говорить так твердо, так авторитетно, одним словом, так, что ему просто нельзя было не подчиниться. И едва она собралась спросить у него, что, по его мнению, она должна делать, он отдал ей распоряжение.

      Категорично и твердо, как и положено герцогу:

      – Вы возьмете одну из моих ночных сорочек. – С этими словами он встал, и совокупное воздействие его немалого роста и беспрецедентно шокирующего заявления оказалось таким мощным, что у Лили перехватило дыхание.

      Нет, кажется, способность дышать к ней вернулась. Но дыхание сделалось каким-то подозрительно частым и мелким. Лили живо представила герцога в ночной сорочке. Не то чтобы она имела представление о том, как выглядит мужская ночная сорочка, особенно та, что носит герцог: может, она сплошь расшита золотом или сделана из крыльев бабочек? Но для полноты картины, сложившейся в ее воображении, ни фасон, ни тем более материал герцогской ночной рубашки значения не имел. Важно было, как выглядит сам герцог почти без одежды. Мысли ее двигались в довольно опасном направлении, и, к счастью, Лили это заметила.

      – Я не могу, – сказала она, стараясь придать своему голосу как можно больше спокойной уверенности и даже легкую нотку неодобрения, хотя она знала, что говорит, слегка задыхаясь, испуганно и, возможно, все еще под большим впечатлением от представшей ее внутреннему взору картины. – Это крайне неприлично.

      – Еще неприличнее, чем брать одежду взаймы у горничной? Вы думаете, слуги уже не перемывают кости моей дочери? И вы хотите дать им дополнительный повод для сплетен о невесть откуда взявшейся гувернантке без личных вещей? – С каждым новым вопросом бровь его взмывала все выше, и Лили стало ужасно неловко за свою близорукость. Сценарий, включающий хмурого лакея, не в счет.

      И все-таки, не спать же ей в его ночной рубашке!

      – У меня есть личные вещи, просто они не здесь!

      Герцог пожал плечами, словно ему было все равно. Разумеется, ему было все равно.

      – Вы можете взять мою ночную рубашку, можете не брать. В чем вы спите, меня не касается, но раз уж девочка, Роуз, – с особым нажимом на последнем слове добавил он, – находится здесь, я не могу допустить, чтобы кто-либо из живущих в моем доме дал повод заподозрить себя в непристойном поведении. – Герцог замолчал. Кажется, мыслями он унесся куда-то очень далеко. Спохватившись, он закончил: – Пришло время всем вести себя как подобает.

      Итак, ради того чтобы не давать прислуге повода для сплетен,