Профессия – первая леди. Антон Леонтьев

и телеканалы и так не особо жалуют, а эта история только подольет масла в огонь.

      – Значит, президентская свояченица, или как там зовется сестра жены, – прошептала я. – Ну-ка, ну-ка, Браниполк Иннокентьевич, колитесь, дорогой. Я уверена, что вам известно гораздо больше, чем вы мне только что поведали!

      Дядя Браня скупо усмехнулся, на мгновение напомнив мне полковника КГБ. Вот они, наши рыцари без страха и упрека, Штирлицы, Рихарды Зорге и генералы песчаных карьеров! Браня мне нравился, но с ним нужно быть начеку. Хитроватый мужчина, весь в своего папочку, героя первой революции Иннокентия Сувора.

      – Серафима Ильинична, если передумаете заниматься литературой и истязать гостей в телевизионной студии, то обращайтесь в спецслужбы, – произнес он с грубоватой галантностью. – У вас настоящий следовательский талант!

      Увы, этот талант не помог мне вовремя сообразить, что все мои мужья ходили налево. И направо. И прямо. Но только не ко мне, а к своим подружкам. Дядя Браня прав – иногда на меня накатывает вдохновение, и я еще в середине очередного детективного романа понимаю, кто является убийцей, но в большинстве случаев я подозреваю не того, кто виновен на самом деле.

      Гамаюн Подтягич гнусаво затянул гимн коммунистической Герцословакии. Воспользовавшись ситуацией, мы выскользнули на кухню. Моим глазам предстала унылая картина – нет ничего ужаснее, чем кухня после веселого застолья. Трупы грязных тарелок, заляпанные чашки, покрытые слоем жира кастрюли и сковородки громоздились в мойке и на столе.

      – Я расколюсь, – заявил дядя Браня, – но с условием, что и вы, уважаемая Серафима Ильинична, поведаете мне о том, как обнаружили тело Драгостеи Ковтун.

      – Это-то какое имеет ко всему отношение? – с некоторым подозрением спросила я. О смерти Драгушки упомянули в нескольких желтых газетах. Странно, что эта новость не вышла на первую полосу.

      Я обстоятельно поведала Браниполку Иннокентьевичу о том, как наткнулась на тело «нашей Пэрис Хилтон» в картинной галерее.

      – Кем бы убийца ни был, но он обладает злобным чувством юмора, – произнесла я. – Драгуша лежала перед картиной, изображавшей Мессалину…

      Я хихикнула. Браниполк Иннокентьевич непонимающе посмотрел на меня.

      Пришлось объяснить:

      – Валерия Мессалина жила в первом веке нашей эры и была третьей женой императора Клавдия. Ее имя стало нарицательным для обозначения женского распутства. С ведома коронованного муженька ее и убили, после того как она тайно обвенчалась со своим молодым любовником и готовила план по свержению опостылевшего мужа и возведению на престол своего нового супруга. Ей не было и тридцати, когда она умерла: по рассказам современников, Мессалина не знала удержу в сексуальных забавах, напропалую наставляла рога несчастному Клавдию, позже отравленному грибами своей новой женой, матерью приснопамятного Нерона. Стоило Мессалине увидеть на улице, во дворце или на ипподроме смазливого римлянина, не важно кого – патриция, гладиатора или водоноса, как